Более того, приговорённые стали исчезать прямо с места казни. Преследуемые амграманцы, раньше толпами бродившие по Империи, и вовсе, как будто испарились из страны.
VI
Риаталь оставалась в доме одна. Выйти она боялась, поскольку весь вечер вокруг дома бродили какие-то подозрительные люди. Увидев мужа, она бросилась ему на шею и долго не отпускала. Неохотно высвободившись из её объятий, Хаймер внимательно осмотрелся:
— Действительно, следят. Значит, по коврику уходить небезопасно, — задумчиво произнёс он.
— Зато быстро. Кто нас заметит? — удивилась Риаталь, не ожидавшая от мужа такого осторожничания.
— Цервемзины это были шпионы или ещё чьи, но недавно к таким же, как мы на коврик запрыгнули какие-то двое. С оружием, заметь себе, и в форме. Те беглецы еле отбились.
— Да не тронут они беременную-то! — пыталась улыбнуться Риаталь.
— Там на площади поят всех. И детей рождённых или ещё нет — не щадят… — медленно произнёс Хаймер. — Ты слышала, что произошло с братьями Кайниола?
— Только приблизительно. Что им как-то удалось сбежать… — кивнула она.
— Хорошо. Остальное тебе пока знать не надо…
Женщина села в углу и тихо безнадёжно заплакала. От страха, от ненависти, от бесконечной усталости и невыносимой жалости ко всем и к самой себе:
— Неужели, же нет никакого выхода?
Хаймер нежно обнял её:
— Когда тебя привезли в Амграману, почти все, даже кое-кто из дюков, считали, что надежды нет. Я — просто верил и бесконечно любил, может быть, поэтому ты выкарабкалась. Мы сможем уйти. Тут есть один никому не известный ход.
— Ты-то откуда знаешь? — Риаталь настолько удивилась, что слёзы на её глазах мгновенно высохли.
— Я как-никак, Первооткрыватель! — ободряюще подмигнул молодой человек. — И мужчина, пытающийся спасти двух самых дорогих людей в своей жизни.
Они смогли потихоньку выйти из дому. За амграманцев их принять было невозможно: Риаталь по-прежнему одевалась, как жительница Стевоса, а Хаймер был законченным мэнигцем. По улице шли медленно, спокойно и не таясь. Редкие прохожие не обращали на них никакого внимания. В самом деле, мало ли почему молодые господин и госпожа решили прогуляться перед сном.
За три квартала обойдя страшную площадь, они подошли городской стене.
Несмотря на позднее время, ворота были открыты. Хаймер уже доставал коврик…
Совсем рядом зазвучали солдатские голоса и ещё один странный и подхохатывающий:
— Я видел, как они шли сюда, почтенные господа! Точно, хи-хи, видел! Она беременная, а он чопорный такой…
— Далеко не уйдут! — сказал один солдат.
— Спасибо, любезнейший, дальше мы сами! — добавил второй.
— Почтеннейшие господа, а как же, хи-хи, деньги? За службу-то?
— Самим пригодятся! — рыкнул первый.
— Или, может, ты жаловаться побежишь? — издевательски осведомился второй.
Судя по семенящему топоту, доносчик решил не связываться.
— Послушай, может, пойдём, а? — с надеждой спросил первый. — Не ровен час на засаду нарвёмся…
— Ты не засады, парень, боишься… — ответил его напарник.
— А чего же? — задиристо спросил первый. — Не тебя же, урода этакого!
— Не меня, хоть ты и сам не краше! — буркнул второй. — Ты просто не хочешь беременную бабу на площадь тащить! А ты знаешь, что будет с тем ненормальным, что утром двух пацанят отпустил? Вот через пару-тройку дней моя очередь исполнять приговоры. Так ты зайди, посмотри!
Голоса то удалялись, то снова приближались… Медлить было нельзя… Хаймер бросил коврик под ноги жене:
— Немедленно беги домой! Я их задержу, — он уже доставал меч.
Она не стала спорить и ступила на истёртую ткань:
— Я дам о себе знать! И дождусь…
Домой, могло означать лишь одно — в Стевос. Риаталь пошла туда.
В последний момент она увидела, как Хаймер упал, держась за плечо, откуда торчала стрела.
VII
…Яспен! — это имя не шло из головы. Оно преследовало солдата и днём и ночью. Последние трое суток особенно…
…Яспен… Черноглазая и светловолосая… Лёгкая и певучая… Их ручьи слились ещё в детстве и с годами могли стать большой полноводной рекой…
Она всегда умела делать подарки. Цеспелу напоследок подарила имя и память…
Чья-то жёсткая рука грубо тряхнула его за плечо.
— Эй, ты! — раздался над ухом голос нынешнего Исполнителя. — Идём!