Отэп смотрел на неё, запоминая каждую чёрточку долгожданного лица, и даже пытался улыбаться:
— Аханар… Всё сбылось… — с трудом произнёс он.
— Конечно, сбылось! Сейчас пойдём в дом. Там будет легче, — с этими словами она подхватила его подмышки и осторожно потащила к крыльцу.
— Не надо… Это опасно… — еле слышно шептал воин. — Отойди…
Она лишь покачала головой. Сильные руки Ткачихи втянули его в комнату. Аханар огляделась в поисках достойного ложа. Взгляд её упал на мягкую стопку новых ковриков. Уложив Отэпа, она пристроилась рядом, и взяла его за руку:
— Я верила. Все эти годы верила, что ты прилетишь. Они смеялись. А я ждала. Даже, когда жила у этого… из Квадры. Понимаешь?
Отэп слегка прикрыл глаза. И молчал. Он знал, что однажды одолел огненное зелье. Тогда это было бессмысленным геройством. Теперь рядом была Аханар. Нужно было попробовать. Поэтому воин не позволял себе ни стона, только улыбался. А пламя, сжигавшее его изнутри, грозило вот-вот вырваться наружу.
Когда он снова взглянул на неё, женщина продолжила:
— Я всё-всё про тебя знаю. Они думали, что я совсем безумна и говорили при мне, не стесняясь, — Аханар торопилась сказать главное. — И как опоили тебя, и как ты Командиром Квадры стал, а потом ушёл оттуда. Я тогда поняла, что ты вернул отобранное. Ты мне расскажешь?
— Я дождусь… там… и расскажу… Теперь… уходи… к нашим… На коврике…
Его лицо всё ярче светилось золотом, только глаза по-прежнему оставались стальными. Такими же, как в юности.
— Мы пойдём вместе! Ты лучше пой. Я помогу…
…Аханар так и не отпустила руки Отэпа, словно не чувствовала своей боли, только его…
И он снова запел. Чем тише звучал мужской голос, тем сильнее становился женский.
Они смолкли одновременно, потонув в рёве разгоревшегося пожара…
V
— Я знаю, где следует искать… — одновременно сказали брат Мренд и Римэ.
— Арнита, — закончила Прорицательница.
— Отэпа, — добавил Художник. — И его женщину.
— Похоже на настоящий погребальный обряд у нас не будет времени, — задумчиво сказал Кайниол. — Похороним их, как Превя и Никуцу.
Сборы были коротки. Несмотря на поспешное бегство и почти бессонную ночь, наши герои были бодры и сосредоточенны. Они разделились на две группы, условившись о месте, где должны были упокоиться павшие.
— В-всё с-сгорело, с-сир! Эта б-безумная с-спалила д-дом. К-ковриков н-нет, — докладывал Лопцед.
— Что делать. Пойдёте так. Не знаю, где они прятались ночью, но сейчас собираются на окраине Кридона, чтобы похоронить обоих, — Цервемза прошёлся из угла в угол. — Думаю, вы должны успеть. Ещё раз повторяю: всех, особенно мальчишку и кота, брать живьём!
Тело Арнита, завёрнутое в походный плащ покоилось на большом камне. Рядом лежали два оберега: мужской и женский — всё, что осталось от Отэпа и Аханар. Вокруг стояли все их друзья.
Император подошёл к Секретарю и шепнул:
— Прости, даже если тебе не понравится моя поминальная речь.
Мисмак понимающе улыбнулся. Кайниол вернулся на своё место. Чуть помедлил и заговорил:
— Я никогда не считал себя сыном Арнита из Кридона, но когда-то он любил мою мать. И она… тоже. Спасибо им обоим за то, что я родился, каким родился и стал таким, каков есть. Арнит прожил непростую жизнь, совершил много дурного, но он погиб тогда, когда стал Истинным Императором. Прощай, отец!
Прощай и ты, Отэп! Верный друг и прекрасный учитель. Надеюсь, последние мгновения твоей жизни были не только мучительными, но и счастливыми.
Прощай, Анахар! Ждавшая его всю жизнь.
Ступайте, вас уже ждут!
Когда на камень опустилось облако, все увидели три фигуры, уходящие вдаль: мужчина и женщина летели, держась за руки, и ещё один мужчина брёл несколько поодаль от них. Одинокий, как и в жизни…
VI
Хаймер первым почувствовал неладное:
— Нас окружили! — безмолвно прокричал он.
Действительно, кольцо солдат было столь плотным, что ни один из мятежников не смог бы уйти даже по коврику.
— Что будем делать, сир? — спросил Первооткрыватель.
— Пойте! — прошептал Кайниол. — Нам остаётся только петь.
— Что? — спросили сразу несколько голосов.
— Именем и по приказу юного Императора Кайниола, пойте! — прокричал Таситр.
— А что петь-то, хорошие мои? — спросила тётушка Шалук.
— Что угодно — песня придёт сама! — ответила Римэ.
Стийфелт достал и завёл древнюю и торжественную мелодию. Через миг она растворилась в страшном отчаянном хорале, вскоре охватившем поющих грозным радужным сиянием. Оно всё разгоралось, потом рассыпалось на золотые, алые, белые и синие лучи, которые понеслись, сметая и поглощая солдат. Даже тех, кто пытался спастись бегством или спрятаться за камнями.