— Она поёт, как задумчивая птица. Сыграй ещё!
Маленький музыкант смахнул крошки с губ и взял дудочку. Девочка несколько мгновений слушала мелодию, а потом подхватила. Совсем негромко, но чисто и верно.
— А сейчас получилось, как будто два маленьких ручейка текли-текли и стали одним большим, — тихо улыбнулась она. — А куда ты идёшь?
— Смеяться не будешь?
Девочка посмотрела на него совсем по-взрослому и покачала головой.
— Дюков искать! Ну, должны же они где-то быть… А ты?
— А я ищу людей. Отца или его друзей, если кто-то из них жив.
— Понятно…
Мальчик вдруг сообразил, что нехорошо разговаривать с человеком, когда ни ты не знаешь его имени ни он твоего.
— Меня зовут Стийфелт из Дросвоскра, а тебя?
— А я — Исулолгда из Цагрины.
Музыкант странно посмотрел на собеседницу и удивился тому, что не сразу заметил, висящий у неё на груди дюковский медальон, вроде того, какой носил Кайниол. Только маленький. Паренёк весело рассмеялся и предложил:
— Пойдём к нам в гости. Я тебя со своими познакомлю. У меня большая семья: два брата, отец, дед и тётушка Шалук, которая нам вместо бабушки.
— А мама?
Лицо Стийфелта мгновенно погасло. Он отвернулся и почти неслышно прошептал:
— Она погибла… Почти год назад…
Давно же он не плакал! Наверное, с тех пор, как случайно спасся от смерти. Он-то думал, что стал мужчиной, а вот…
Исулолгда подождала, пока он немножко утихнет. Осторожно вытерла мягким рукавом платья его мокрое лицо. Тихо улыбнулась. И сказала:
— Я понимаю. У меня пока — только мама. Отец попал в плен незадолго до моего рождения. Где он сейчас, кто знает…
Мальчик подумал пару мгновений. Потом пробормотал:
— Его зовут Хаймер-Первооткрыватель из Мэниги? А твоя мама — Хранительница Риаталь из Стевоса? И ты родилась там, где рождаются дюки?
Глаза девочки расширились и ещё больше потемнели:
— Откуда ты знаешь?
— Идём! — Стийфелт встал и подал ей руку. — Он живёт у нас. Вполне здоров. Только… после плена не может говорить. Мы общаемся на безмолвном наречии.
— Я знаю. Свою речь он отдал мне… — Исулолгда немного помолчала. — А ты научишь меня играть?
— Научу. А как ты сюда попала из этих… ну, где вы там живёте?
— Как все попадают куда-нибудь: шла по дорожке, шла да и вышла! — рассмеялась девочка.
— Покажешь?
— Дорожку-то? Конечно, покажу.
II
Повреждённая нога то и дело давала о себе знать. Беспредметно ругаясь и радуясь, что его никто не слышит, Первооткрыватель втащил в кухню громадную вязанку хвороста.
— Принёс, хороший мой? — засуетилась Шалук. — Ну, и молодец!
Из-за её подола выглянула темноглазая детская мордашка.
— Видишь, кого Стийфелт привёл? У нас тут…
Она не договорила. Дрова упали на пол. Туго натянутая верёвка лопнула. С трудом перешагнув через рассыпавшийся ворох веток, Хаймер шагнул к дочери:
— Ты?.. Значит, правда… Как… Откуда? — только и смог он промолчать.
— Здравствуй, отец! — рассудительно сказала Исулолгда, слегка склонив головку набок и разглядывая его во все глаза. — Сегодня утром я почувствовала, что обязательно тебя найду. Ну и пошла.
Забыв о больной ноге и об усталости, Хаймер подхватил малышку на руки и закружился с ней по кухне.
— А я-то что стою? — пробормотала хозяйка, захлюпав носом. — Всех же без обеда оставлю…
Каким-то чудом прихватив изрядную стопку тарелок, два полных кувшина и громадную буханку, она исчезла в комнате.
Осторожно поставив дочку на скамью, запыхавшийся отец сел рядом:
— Как мама?
— Хорошо. Только по тебе скучает.
— Поёт?
— Каждый день. С того самого времени, как пришла в Цагрину. Я думаю, что даже красивее, чем дюксы. Она всё надеется, что ты её услышишь.
Хаймер улыбнулся:
— Знаешь… Она ведь меня спасла. Своими песнями.
Малышка удивлённо вскинула брови.
— Правда?
— Когда меня мучили в плену, и я был почти готов погибнуть, вдруг услышал голос Риаталь. Так, как будто она сидит совсем рядом. Сначала подумал, что с ума схожу… Но именно это пение вернуло мне силы. А потом произошло что-то совсем странное… Я как-то попал туда, где ты принимала посвящение.
— Дары?
— Ну да…
— Я помню. Вот что… Пойдём!
— Куда? — опешил Хаймер.
— Знаешь, откуда я пришла?
Он кивнул.
— Так вот. Нужно привести сюда маму! А то нехорошо выходит: мы радуемся, а она грустит.
— Сейчас?
— Давай руку… Я не буду быстро бежать.
Какая тут усталость, какая больная нога? Хаймер вскочил. На мгновение сунул голову в комнату: