Он замолчал, поскольку в срочном порядке вспомнил, что не до конца домыл манишку и левое ухо.
Император некоторое время потрясённо молчал. Потом снял шляпу и преклонил колено:
— Я твой вечный должник, Тийнерет из рода Синих Котов!
— То-то! А то помнится, кто-то меня самым бесцеремоннейшим образом поперёк пуза таскал… — польщённо промолчал зловредный зверь. — Да ещё по столам шариться не позволял… Мол, котам не положено…
Таситр наблюдал эту сцену с самым солидным видом, внутренне давясь от смеха.
— Погони-то за вами не было? — спросил он.
— Во-первых, мы были крайне осторожны. Во-вторых, кому же в голову взбредёт гоняться за клочком неба? — романтически возвёл глаза Лежбик. — Да и догнать меня непросто. Даже с немалой ношей на спине.
Животные опять разгорячились и начали объяснять всё в подробностях. Советнику, наконец, удалось перекричать котов:
— Вот что, — безапелляционно заявил он. — Пошли в дом! За ужином всё обсудим.
IV
Первое, кого они встретили, войдя в кухню, была тётушка Шалук, как всегда тащившая в большой зал необозримую груду снеди.
— Пришли, хорошие мои? Вот и молодцы! О ваших делах уже все знают и здесь и в Тильецаде. Тийнерет со своим синим другом предупредили. Так что у нас сегодня много гостей, — выпалила толстушка, ничуть не удивившись. Вручив Таситру изрядную часть поклажи, и ободряюще потрепав Кайниола по плечу, она продолжила. — А у нас тоже новость. Радостная! Римэ двойню родила! Не сегодня-завтра от Светящихся Вод возвратится.
— Добрый знак! — сказал Император, и неожиданно даже для себя рассмеялся. — Теперь уж точно придётся повременить с наступлением. Дождёмся, пока дети Дары примут. Если Круг Справедливости, созданный одной девочкой, уничтожил Озеро Без Плеска, то последствие действий Близнецов, даже страшно представить. А даже, если ничего особенного не произойдёт, то хотя бы малыши окажутся под защитой.
— Да и как себя поведёт новый Правитель наших пленных провинций, тоже неплохо понять, — тихо шепнул Советник. — Без Цервемзы Грейф Нюд у власти долго не продержится. Так что дадим ему возможность наделать непоправимых ошибок. А там, глядишь, он нас и на Лоза выведет…
…Как в старые добрые времена, Кайниол сидел за общим столом, в кругу тех, кто был дорог сердцу. Чтобы почувствовать себя совсем дома, он выбрал место рядом с братьями, отцом и дедом. Поздравлял Кинранста. Вместе со всеми радовался первой общей победе. Чествовал Тийнерета и его златоглазого друга, принципиально расположившихся во главе стола. Точнее говоря, чинно восседавших прямо между тарелок, бутылей и кубков.
Бурчал неисправимый Рьох. Дети и юные дюки болтали между собой. Тильецадцы что-то чинно обсуждали с Хаймером и братом Мрендом. Рёдоф подносил всё новые кувшины. Сновала в кухню и обратно Шалук в сопровождении раскрасневшегося Таситра и какой-то незнакомой рыженькой девушки. С веснушками и кудряшками…
Император думал о том, что ещё какой-нибудь год назад был бы страшно расстроен, если бы такие важные вести принёс в "Гладиолус" не он, а кто-то другой. Каким же он тогда был маленьким и глупым!
Он смотрел на радостные лица людей и дюков, и понимал, сколько у него друзей и верных подданных, готовых в любой момент пойти в бой. Его, Кайниола, именем и по его же приказу. Чувствовал он и то, что это последняя передышка перед решающим боем, от исхода которого зависит судьба сразу нескольких миров. Не знал он лишь одного, кто из сидящих за столом, вернётся из этой битвы…
"Ок-ан-ель! — стучало его сердце. — Слышишь ли ты? Первый шаг сделан благодаря тебе! Ок-ан-ель…"
И всё-таки Кайниол был почти счастлив. Не потому что, а вопреки… Наверное, как и все в этом зале.
V
Ларьигозонтская долина пережила многое, да и видела немало. Солдаты и купцы, дюки и люди, Квадры и исцелённые волшебники прокладывали свои тропы. Войны и мирные дни сменяли друг друга Дети, некогда игравшие в густых травах, становились стариками. Строились, разрушались и снова восстанавливались Тильецад и Амграмана. Долина лежала между ними, спокойная, как озеро и вечная, как память. Теперь на её просторе разыгрывалось невиданное доселе действо. Впервые обряд Посвящения проходил не в Немыслимых Пределах, а здесь — между Амграманой и Тильецадом. Собравшиеся на церемонию дюки пели, создавая радостный световой шатёр. На этот раз он получился ещё прекраснее, оттого, что к гулким голосам длиннолицего народа примешивался глуховатый голос земли.