Отобранного не вернуть…
Сколько же раз потом я произносил эту фразу над другими приговорёнными… И сколько ещё произнесу?"
Когда под утро один из подчинённых пришёл будить Командира, то застал его спящим прямо за столом, под которым валялась пустая бутыль.
"Возвращённого не отнять!" — пробормотал Алчап и проснулся. По счастью, солдат не понял его слов, приняв за обрывки пьяной болтовни.
Реальность, как всегда, оказалась пустой и рутинной. Хотел Алчап или нет, но наступало время снова отправляться в Квадру.
IV
Бесконечные осенние тучи повисли над Ларьигозонтской долиной, отделив столицу Дросвоскра от города дюков тяжёлым дождевым занавесом. Казалось, они заранее оплакивали будущее поле боя. Амграмана пребывала в настороженной осенней полудрёме. Тильецад слился с горами настолько, что стал почти незаметен.
Вне зависимости от погоды, каждое утро в Амграману отправлялись дюки, продолжавшие встречать дальние караваны в поисках лишённых дара. Таких привозили в Дросвоскр немало. В основном, молодых мужчин, а ещё чаще — почти мальчиков.
Потом пришёл караван из Стевоса. С ним доставили совсем юного парня, в котором Риаталь с ужасом узнала своего соседа и по совместительству — верного пажа. Хранительница не помнила имени мальчишки, зато очень хорошо представляла его неизменную белозубую улыбку, забавно контрастировавшую со смуглым лицом и угольно-чёрными глазами. Сейчас его губы были плотно сжаты. Кожа бледна. А глаза — подёрнуты сизой смертной дымкой. Вероятно, парень отчаянно сопротивлялся, поэтому его заставили выпить самое сильное зелье, которое только нашлось в арсенале Квадры. За пациента взялись и дюксы со своей магией, и Сиэл со своими травками, и Риаталь, надеявшаяся вернуть старого приятеля родными песнями. Почти двое суток боролись они за мальчика, но тщетно… Он бредил, буйствовал, рвался в какой-то бой… потом затих, но сознание так и не возвратилось к нему… Паренёк, так и не узнавший ни любви, ни красоты того мира, против которого его пытались заставить воевать, ни даже настоящего боя — умер…
Похоронили его на том же острове, где и жертв первого сражения…
Караваны перестали приходить в Дросвоскр задолго до наступления настоящих холодов.
Анклав оказался в полной изоляции.
V
— Нам… надо восстановить силы… — как-то смущённо прогудел Окт. — Поэтому… придётся… покинуть Амграману… Странно как-то… И стыдно… Можем ли мы… попросить город… — глава клана колебался. — Не приходить к нам… на помощь?
По залу пронёсся недоумённый и неодобрительный гул.
— Да, — поддержал Окта Евл. — Только силы потратите. Свои и наши. Но ни с Квадрой, ни с Императорскими войсками не справитесь.
— Вас поймут. Все, — ободряюще промолчал Первооткрыватель. — По крайней мере, все, кому мы успеем сказать.
— Единственное, хороший мой, о чём вас может просить город, — поддержала его тётушка Шалук, — так это об особой защите. Моя прабабка рассказывала бабке, что от своей прабабки слышала о каких-то оберегах, для которых нужна магия одного дюка и одного человека, одного мужчины и одной женщины. Знаешь о таких?
Дюки недоумённо переглянулись. Люди тоже.
— Я слышал и, кажется, неплохо знаю, о чём речь! — как будто припоминая что-то, сказал Кинранст.
Он встал. Уронил со стола какую-то мелочь. Усмехнулся и продолжил:
— Тут есть одна хитрость. Для ритуала на самом деле нужны не четверо, а лишь двое: дюк и волшебница, или дюкса и волшебник. Поскольку я один помню, как это делается, то и закрывать город придётся тоже мне. Только без помощницы тут не управиться… — он обвёл дюкс взглядом. — Кто сможет пойти со мной в город? Я объясню, что нужно делать…
Он ещё не успел договорить, как, не задумываясь, встала Никуца:
— Я… смогу… — так же медленно и с такой же расстановкой, как и Окт, произнесла она, крепко сжимая руку мужа.
Кинранст выразительно посмотрел на Римэ: вот, мол, и ты такая же!
— Благодарю, прекрасная госпожа… — Волшебник почтительно поклонился. — Только ведь это небезопасно… И очень. А у тебя…
Дама прервала его:
— Я — смогу! — упрямо повторила она. — Мне… есть… кого защищать. Я… пойду….
— Работы предстоит много, поэтому мы уходим немедля. Нам нужно приготовить очень много оберегов, доставить их в Амграману и поскорее возвратиться в Тильецад.
Кинранст на прощание обнял Римэ, шепнул ей на ухо что-то ласковое и весёлое. Потом обернулся к Никуце. Она отпустила руку Окта и двинулась к выходу. Уже почти скрывшись за дверьми, Кинранст крикнул: