- Каждый фотоснимок строго индивидуален и автономен. Он лишь обманчиво связан с другим. Мы путешествуем из снимка в снимок незаметно для себя, пропуская сам момент перехода. Наш мозг предпочитает не замечать этот квантовый скачок, проигрывая в Сознании непрерывную киноленту. Но всегда, слышите, всегда, снимок, погруженный в настоящую Любовь, выпадает из тела Времени. Мало того, любой снимок, погруженный в истинную Любовь, тут же приобретает нужное нам изображение. Он перестает подчиняться выдуманным законам. Он перестает жить в иллюзии.
- И он становится реальным?
- Он становится желанным.
- Но если все что мы видим и чувствуем зародилось в Любви, то любое мгновение, любая точка нашего временного путешествия, не что иное, как воплощение наших желаний?
- И мыслей.
- Значит, то что я думаю, непременно сбудется?
- То, что вы думаете, уже сбылось. И любая ваша мысль, какой бы нелепой она не была - это энергетическое проявление уже существующей материи. Они связаны неразрывно.
- Как что?
- Как дыхание и жизнь.
- И если научиться управлять мыслями...? - я намеренно не закончил фразу.
- Вы научитесь управлять материей, - Агафья Тихоновна кивнула головой, - именно этот процесс так мучительно пытается спрятать Время.
- Ну а ему-то что?
- Время, как и любой живой организм, или организм, ставший живым, - акула многозначительно выпучила глаза, - не заинтересовано в своей преждевременной кончине.
- Время может погибнуть?
- Время и так мертво. Оно бесконечно. Оно неизменно. Оно неподвижно. А то что не изменяется - мертвое. Жизнь - это прежде всего череда изменений.
- Тогда чего оно боится?
- Оно боится умереть в головах людей, ибо только там оно живое и трепетное, только там оно имеет силу. Но развиваясь, человечество неизбежно придет к заключению, что Время - лишь выдуманная им самим иллюзия, которая на определенном этапе очень помогла познанию окружающего Мира и вывела человечество на новый виток. И в этом витке, уже за ненадобностью, Время можно отбросить. Поймите, человечество - как ребенок, играющий в кубики. К пяти годам он должен их сложить в шкаф и выйти на следующий уровень. Из кубиков, конечно, и дальше можно складывать различные слова. Но слово остается словом, и сложив слово «машина», мы не можем тут же сесть на нее и уехать. Нет, нет, - акула покачало головой, - время кубиков для человечества прошло.
- Но если все неизменное - мертво, а Пространство и Время - лишь иллюзии, на изменчивость которых можно не обращать внимание, ибо они, эти изменения, сами иллюзорны, то в каких параметрах тогда изменяется сама Жизнь? Ведь сама Жизнь не может быть мертвой, по своему определению?
- Не может, - Агафья Тихоновна весело кивнула головой, - не может. Но почему вы так уверены что живете?
Она встала с песка и по воздуху подплыла к черной, матовой воде. Немного помолчав, она протянула мне плавник:
- Только идущий осилит дорогу. Пора в путь.
Дракон, лежащий у моих ног, встрепенулся и привстал. Изнутри он продолжал переливаться солнечным светом, и это ему совсем не мешало, скорее подпитывало. Казалось, он чувствовал себя великолепно.
- Кстати, надо дать ему имя, - Агафья Тихоновна смотрела на огромную рептилию, и под ее взглядом, а может и независимо от него, дракон начал уменьшаться, пока не стал размером с небольшую, в метр или полтора, ящерицу. Его внутренний свет сконцентрировался, сжался, и ослепительно просвечивал кожу. С непривычки он резал глаза и мы с Агафьей Тихоновной щурились, но продолжали смотреть.
- Что с ним? - я вышел к воде, на черный берег, придвинулся к акуле и говорил полголоса.
- Ничего особенного. Готовится в путешествие, - Агафья Тихоновна стояла спиной к озеру, вполоборота ко мне, и показывая на дракона плавником, вдруг тихо произнесла:
- В каком-то смысле, он и есть сама Любовь. В чистом виде. Яркий, мощный и непобедимый. И его надо назвать. Дать имя. Тогда он станет еще и настоящий.
- А сейчас он не настоящий?
- Он столь же реален, как и все мы. Но если в дороге вы, совершенно вдруг повстречаете тысячу драконов, то легко отыщете своего, - акула улыбнулась, - а не повстречаете - невелика беда. Имя важно, но суть важнее.
На какое-то мгновение задумавшись, я повернулся к дракону и почти прокричал в пустое пространство:
- Я назову тебя Артак!
Дракон услышал, привстал, оттолкнулся от черной, в инфракрасном свете, планеты, и на секунду затмив своим телом весь небосвод, приземлился мне на плечи, обернувшись вокруг шеи. Он был теплым, этот дракон, мягким и шелковистым.