К нам медленно приближается спутница Богатырева. Блондинка прищуривает глаза, внимательно меня осматривает с ног до головы, переводит взгляд на Богатырева, надувая черезчур пухлые губы как избалованная девочка. И это смотрится так смешно, когда девушка, нет, уже женщина лет двадцати шести с округлой грудью, почти выпрыгивающей из ее нескромного топа со стразами, ведет себя наигранно по-детски.
– Андрееей, – тянет она, подходя к мужчине, намеренно игнорирует меня, встав между нами, облокачивается на барную стойку. – Я устала, хочу в джакузи и кроватку. Пошли в номер.
– Устала – иди. Я приду позже, – спокойно отвечает он, схватив ее за талию, отодвигает от стойки, видимо для того, чтобы посмотреть на меня.
– Я хочу с тобой, – почти хнычет она, и я не сдерживаю усмешки, поспешно маскируя ее под кашель.
– Я сказал, что приду позже. Иди! – настойчиво отвечает он, подталкивая девушку шлепком по пятой точке в направлении отеля. Блондинка подчиняется, и со словами «только не задерживайся», удаляется туда, куда ее послали, еще раз кидая на меня надменный взгляд. Допиваю свой бокал вина, который помогает мне немного расслабиться, не чувствовать себя настолько скованной рядом с этим мужчиной. На стойке стоят нарезанные свежие фрукты. Беру кусочек ананаса, съедаю его, автоматически облизывая палец. Тут же отдергиваю руку. Эдуард всегда ругал меня и Милу, когда мы облизывали пальцы, он считает это некрасивым и неэстетичным, поэтому я уже по-инерции одергиваю себя при этом жесте. Но это действительно некультурно, особенно в людном месте. Богатырев слегка усмехается моему жесту.
– Почему Вы сейчас облизали палец, и Вам стало неловко от этого, как ребенку, которого за это ругают? – спрашивает он, улыбаясь, внимательно изучает меня взглядом, с интересом ждет моего ответа.
– Потому что это неприлично.
– Неприлично – это когда Вы это делаете на светском приеме. А в данной обстановке это выглядит сексуально, – выдает он совершенно спокойно и расслабленно, как будто это в порядке вещей, говорить со мной на такие темы. На минуту теряю дар речи, не зная, что ему ответить. – Прекратите смущаться, Виктория. Я ничего не имел ввиду. Просто сказал, что считаю женщину, облизывающую пальцы, сексуальной, – он преподносит это как совершенно невинный разговор, в котором для меня был слышен скрытый подтекст.
– Я думаю, мое время благодарности вышло, – говорю я, игнорируя его слова, поднимаюсь со стула, намереваясь уйти. – Еще раз спасибо. Доброй Вам ночи, – Богатырев поднимается вместе со мной, кивает мне в ответ, пропуская вперед, идет рядом.
– Я не просила Вас провожать меня, – говорю я, ускоряю шаг, не понимая, зачем он идет вместе со мной.
– А кто сказал, что я Вас провожаю. Так случилось, что мы с Вами живем в одном отеле, – усмехается он, продолжая идти вместе со мной. Сейчас, когда этот мужчина идет рядом, я понимаю, насколько он высок. На его фоне я кажусь просто маленькой невзрачной мышкой. И походка у него такая уверенная, хотя он расслаблен, а мне почему-то хочется от него убежать. Зачем он это делает? Разговоры на отстраненные темы, идет со мной в отель. У меня складывается впечатление, что все это неспроста. Зачем я ему? И эти его странные намеки о моем муже, которые посеяли во мне сомнения.
Мы вместе заходим в лифт, я сама нажимаю на нужный мне этаж. Двери закрываются, лифт начинает движение, а мое сердце ускоряет ритм, словно у меня прямо сейчас, когда этот мужчина стоит напротив меня, занимая собой все пространство, развивается клаустрофобия. Он смотрит на меня давящим, тяжелым взглядом. У меня учащаются пульс и дыхание, появляется чувство необоснованной тревоги и волнение. Сжимаю руки в кулаки, отвожу взгляд, только чтобы унять это пугающее меня ощущение.