— Полегчало? — спросил Стэн.
— Есть такое, — согласилась я.
Расти обнмал меня и качал на руках, как мать дитя. Как Дракон меня когда-то. Мы сидели так какое-то время, каждый думая о чём-то своём. Тесси беззвучно рыдала, Стэн упивался приходом, Эшли держал руку на пульсе Стэна. Повисла тяжелая и вязкая тишина, как тьма безлунной зимней ночью в комнате шизофреника. И только тикание стрелок часов нарушало её.
— Эшли, — через какое-то время позвала я.
— М?
— Присмотри за матерью.
— Я ведь учусь, Самми…
— Предпочтёшь доверить её им?
Он грустно вздохнул.
— Я попрошу перевести её в нашу больницу. Может, когда выпущусь, буду работать с ней. не злись, Самми, — миролюбиво добавил он. — Она ведь и моя мама.
— Слышали? — обратилась я к торчку и шлюхе.
Стэн не отреагировал. Скорее всего, он и не слышал меня. Тесси стыдливо поёжилось. Даже жалко как-то их стало.
— Самми, им ведь тоже лечиться нужно, — мягко улыбнулся Эшли. — Я понимаю, что сейчас упаду в твоих глазах, но попробуй понять их, потому что они такие же, как и ты. Озлобленные щенки, травмированные люди. Им не хотелось возвращаться домой, где их ждала пустая квартира и больная мать. Вот Стэн и предпочёл сбежать в мир алкоголя. А когда он перестал помогать, то перешёл на травку. На таблетки. На героин.
Я больше не закипала. Должно быть, из-за седативного. Оно было довольно сильным. Наверняка продавалось с рецептом. Я какое-то время пила его, для понижение агрессивности. Сестра тоже.
— А Тесси просто срывалась на тебе. Она ведь больной человек. Я помню, как мама постоянно нервничала, когда была беременна ей. Один раз сильно поссорилась с отцом и ушла из дома. Просидела на вокзале всю ночь. Невроз ещё усугубила смерть отца и депрессия матери. Вот она и решила найти виноватого. Так легче, чем признать себя беззащитной перед обстоятельствами. Она искала лишний повод придраться к тебе, чтобы это дало её моральное право выместить на тебе всю злость. Ещё я помню, что она ревновала тебя к родителям. Ты ведь была ангелочком.
— Это бесило, — согласилась Тесса.
— Какая сучка эта Саманта, надо было тоже свалить из дома и бухать по клубам, оставив мать сходить с ума, — усмехнулась я.
— Это твоя справедливость, а это её справедливость. Человеческие отношения — сложная штука, — пожал плечами Эшли. — Я её не оправдываю, — спешно добавил он, поймав мой косой взгляд. — Лучше отпусти её и живи своей жизнью. Она не стоит того, чтобы ты так убивалась, сестрёнка. У тебя своя жизнь. У тебя есть семья. Мы твоя семья.
Он подполз и обнял нас с Расти. Мне стало удивительно тепло. И я чувствовала, как Тео улыбался внутри меня.
Так же обнимались мы, стоя в палате матери. Она смотрела на нас, и что-то знакомое промелькнуло в её взгляде. Ведь мы были вместе. Одна большая семья. На миг она вспомнила это, но и этого было достаточно. За окном чирикали птицы и кто-то поливал клумбы. Солнце светило нам в глаза.
Мы стояли все вместе и представляли, что ничего не было. Никто никого не бил, никто никуда не уходил и никто не умирал. А скоро придёт папа и принесёт нам фруктов. Скоро, совсем скоро, солнце уже садится за горизонт и окрашивает безоблачное небо с оранжевый.
И сейчас, стоя на вокзале, мы так же обнимались. В сторонке стояли Тесси и Стэн. Стэн был трезвым, он весь вспотел. Я взяла с Тесси обещание отдать его в наркодиспансер. А ещё — пропить курс седативных. Опекунша, Роза — мне хотелось называть её по имени, а не по фамилии — покровительственно положила руки на плечо мне и Расти.
Было тепло, все одеты легко. Девушки светили голыми ногами. Длинные волосы растрепал ветер. Облака неторопливо плыли по небу. Серый Город потихоньку просыпался, Крысы и Уроды уже подыскивали себе катакомбы поглубже. Но даже если солнце золотом зальёт улицы, то они не обретут цвет, лишь уродство обнажится ещё больше. Я не жалела, что покидала эти места. Впереди ждала долгая весенняя дорога, зелёные поля, странные попутчики и море.
Прогудел сигнал, оповещающий о прибытии поезда. Я держала рекламный буклетик о Городе, Где Всё Хорошо. Я вспомнила, что уже видела его. Когда-то отец приносил его с работы. И я грёзила о том, что когда-нибудь приеду туда. Когда-нибудь, когда стану фигуристой и модной старшеклассницей восемнадцати лет. И не думала я никогда, что мои мечты сбудутся. Только я не модная и не фигуристая.
— Ну, пора, что ли, — замялся Расти.
Мы снова все обнялись и зашли в купе. Ввалились в кабинку всей гурьбой. Сосед — усатый мужик в розовых штанах в цветочек и джинсовой куртке — ошалело посмотрел на нас. А мы на него. И рассмеялись нестройным хором. Потом расселись, помолчали на дорожку. А когда объявили о том, что поезд отправляется и сопровождающим нужно покинуть вагон, ребята нехотя вышли. Мы с Расти остались вдвоём. Семья стояла на перроне, и ветер трепал их волосы. Лента слетела с каштановых кудрей Розы, но она этого не заметила или не придала значения. Опекунша выглядела одновременно и на сорок, и на семнадцать. Лицо — на сорок, а неподдельная радость и внутренний свет — на семнадцать. Эшли ласково улыбался мне. Как Белый Рыцарь Алисе. В груди отчего-то больно кольнуло, как будто я покидаю их навсегда.
— Я буду скучать по вам, — крикнула я, открыв форточку. — Обещаю навещать! И вы меня навещайте! И звоните! И пишите! И вообще, не забывайте свою маленькую Самми!
Эшли послал мне воздушный поцелуй, Рози улыбнулась ещё шире. Поезд тронулся с места, загудев и застучав колёсами, и сопровождающих обдало ветром. Юбка Розы заколыхалась, обнажив стройные икры. Волосы Эшли отлетели назад, открыв мне лоб со шрамом, который он получил, когда его укусил шершень. Я рассмеялась, вспомнив этот случай.
Поезд набирал темп, перрона удалялась назад, люди на ней уменьшались. Ребята не переставали махать, как и мы им. И на миг мне показалось, что среди них я увидела Тео, но, скорее всего, это было не более, чем наваждение.
— Не грусти, — сказал Расти, будто угадав мои мысли. — Мы ведь ещё не раз увидимся с ними.
— А ведь так всегда, когда уезжаешь. Даже на день, — вздохнула я.
— Я знаю, — грустно ответил Расти.
Перрона вскоре совсем скрылась, слившись с размытым пейзажем уходящего города. Мы покидали Серый Город, и Крысы с Уродами махали нам своими когтистыми и прокаженными лапками.
— Может, пора перестать смотреть назад и заглянуть вперёд? — улыбнулся Расти, имея ввиду, в общем-то, не только пейзаж.
Впереди было много пробуждающейся зелени. Холмистые поля, уходящие к горизонту и сливающиеся с лазурным небом, кучкующиеся облака, деревья, качающиеся на ветру, косяки птиц, возвращающихся с юга, сверкающая гладь озера и тень леса вдали. Солнце ласково заливало своим золотистым светом просыпающуюся землю. И я как будто слышала, как хохочет среди этих полей Весна, и её младшие братья-зефиры резвятся вокруг неё, ластятся к её стройным бокам, а она обнимает их руками, увитыми цветами.
Буйствующий день вселился спокойным вечером. Застрекотали сверчки, ворвался прохладный ветер. Небо потемнело, звёзды выступили из-за облаков. Мимо нас пронёсся город Эшли. Но мы тогда уже спали, уставшие от впечатлений. Эти самые впечатления переполняли нас, трансформируясь в сны. Сны, где я летала верхом на ветрах среди цветов Города, Где Всё Хорошо. Стрелой летела навстречу звёздам, раскинув руки. И была я настолько велика, что могла обнять весь небосвод вместе с птицами и самолётами.
А утром мы с Расти увидели, что находились в совсем другом месте. На холмах возвышались многовековые деревья, журчал весенний ручей, сеточкой пронизывающий всю округу. И вдалеке паслись лошади без седел.
— Долго ещё? — спросила я.
— Ещё сутки, — ответил Расти.
— Мне трое, — вмешался Розовенькие Штанишки.
— Это куда ты? — удивились мы.
— На остров, — пожал он плечами. — Хочу попробовать себя дауншифтером.
— Че? — опешила я.
— Жить для себя, на лоне природы, — объяснил Штанишки.