Окно, видимо, открыла Ната, когда пришла домой. Сестра неосмотрительно оставила его распахнутым полностью. Пришлось мне искать половую тряпку и вытирать лужи.
Мышцы пока что не болели, но весьма недвусмысленно намекали на то, что обязательно будут, и в целом я чувствовала себя разбитой. Сон, несмотря на внеплановую уборки, не шел. Покрутившись некоторое время, я так и не смогла привлечь Морфея, поэтому заварила себе чай и, замотавшись в плед, полезла в интернет составлять список фильмов, подлежащих изучению. В него вошли самые душещипательные из имеющихся картин, ряд ужастиков разных направлений, САМЫЕ-САМЫЕ глупые фильмы, именуемые почему-то молодежными комедиями, и ряд старых комедий и кинолент, которые не теряют своей прелести с годами.
Поиски решено было заканчивать, когда взгляд зацепился за часы, которые с укором взирали на мое времяпровождение. За поиском подходящего материала я совсем не заметила, как закончился дождь и на небе появился месяц в сопровождении свиты из звездочек.
Отложив ноутбук, я открыла окно. В комнату тут же ворвался прохладный воздух, захвативший с собой запах свежести и мокрой земли. Я тут же продрогла, но с наслаждением вдохнула смесь ароматов и улыбнулась. Весь город, казалось, наслаждался долгожданной прохладой вместе со мной, а свет луны и звезд придавал загадочности этому событию.
Постояв так некоторое время, я наконец решила лечь спать, но перед тем, как полностью закрыть окно, снова улыбнулась и с полной верой в эти слова произнесла:
— Не дождетесь! Я не сломаюсь…
Часть пятая.
Следующие дни не приносили ничего нового, кроме мышечной боли, которая никуда не исчезала, а только добавлялась в разных частях тела. Только утром в день медосмотра, проснувшись, я очень сильно удивилась и обрадовалась, обнаружив, что ничего не болит! Однако радость была недолгой, она длилась ровно до того момента, пока не потянулась к телефону и я не поняла, что у меня ничего не болело лишь потому, что я лежала неподвижно.
Сам медосмотр ничем не запомнился, кроме того, что его проводили ужасно дотошно и он занял весь день.
Несколько недель расписание занятий не менялось. Все сводилось исключительно к записи эмоций, обучению каким-то базовым навыкам в информационных технологиях, кулинарии и физической подготовке. Кройка и шитье, к моей большой радости, тоже пока откладывались на неопределенный срок. Уроки самообороны по непонятным причинам тоже.
Обучение, видимо, как-то стало сказываться на мне, потому что сестра, хотя ничего и не спрашивала, но явно что-то подозревала — иногда я ловила на себе ее удивленный взгляд. Пару раз она чуть не поймала меня, а возможно, и поймала, на том факте, что нас возит водитель. Пришлось переносить место встречи подальше от любопытных глаз. Родители были счастливы, тем более, что, не смотря на некоторые опасения, вполне приличные суммы исправно перечислялись на мой счет. Жан со всей симпатией откармливал нас с Алей после изматывающих тренировок с Александрой, так что почти все округлости, за которые я переживала, остались при мне.
Через некоторое время нам добавили уроки актерского мастерства. Как и предполагал профессор Грызов, профессионалов из нас сделать не грозились, но какие-то базовые навыки обещали дать.
Елена, девушка, которая преподавала нам эту дисциплину, более всего была похожа на встрепанного воробушка с неиссякаемым запасом позитива: взлохмаченные волосы, россыпь веснушек на вздернутом носу и щеках и неизменно яркая одежда. Только иногда глаза выдавали ее возраст, и можно было понять, что это уже далеко не подросток, а женщина с весьма внушительным жизненным опытом за спиной.
Каждое занятие было чем-то крайне неожиданным, и она, скорее, знакомила нас с тем, как можно еще видеть мир вокруг. Довольно часто мы просто ходили по городу и искали объекты определенной формы: круглые, квадратные, треугольные; старались найти какие-то незнакомые детали в уже хорошо знакомых объектах; копировали манеру двигаться прохожих или знакомых нам людей.