Еще мы разбирали язык тела, жестов и учились правильно его использовать. С этим у меня иногда возникали проблемы, в отличие от Алисы. Она практически мгновенно считывала их и анализировала, даже не особо задумываясь, как это делает. Мне же пришлось все это зубрить. Зато я на удивление быстро смогла научиться работать с эмоциями, хотя бы тут темпераментность и чрезмерно живое воображение были на руку.
Как побочный эффект, после таких занятий я по нескольку дней ходила задумчивая и внимательно наблюдала за всем и всеми. А еще выработалась дурацкая привычка ко всему прикасаться, чтобы почувствовать текстуру предмета, а ведь изначально это было обычное задание на развитие внешней и внутренней внимательности.
Через полтора месяца подобного режима мы уже втянулись и редко вспоминали, каким образом получили эту работу, хотя при виде Службиста неприятная дрожь все же возникала.
Изменения начались в один из последних дней августа, когда нам с Алей все же решили напомнить, зачем мы здесь.
Утром мы привычно вбежали по лестнице в спортзал, по пути здороваясь и улыбаясь всем встречным. Служащие, запакованные в деловые костюмы или белые халаты, уже привыкшие и подружившиеся с нами, отвечали не менее дружелюбными улыбками. Правда, мы лгали им насчет наших должностей, а тот факт, что начальник службы безопасности иногда нас проверяет, породил множество нелепых сплетен. Говорили, что мы были его любовницами или женами (поочереди). А кто-то склонялся к мнению, что мы дочери весьма влиятельных лиц, устроенных сюда для получения опыта.
Сначала мы старались избегать людей, но, как оказалось, занятия проходили в закрытом корпусе, доступ в который был ограничен, а распространяться о нем себе дороже, тем более, что официально мы действительно значились рядовыми офисными сотрудниками. Так что дружелюбие не являлось осудительным, хотя и выбивалось из общей системы поведения работников.
Подозрения об изменениях закрались в тот момент, когда стандартное занятие «до потери пульса» Александра сократила почти вдвое. Попытка узнать, чем это вызвано, провалилась — мы банально не успели ее спросить. Она попрощалась и тут же вышла из зала, оставив нас в недоумении.
Решив это воспринять как подарок, я уже было хотела предложить Але в освободившееся время заглянуть в гости на вторую кухню, где у меня дальше должны были быть занятия, и съесть тортик, который я вчера делала весте с Жаном. Шоколадный бисквит со сметанным кремом с большим количеством фруктов уже манил меня, но мужской голос, пожелавший доброго утра, разбил сладкую мечту вдребезги.
Мы резко обернулись и автоматически поздоровались. Около второго входа, которым почти никогда не пользовались, стоял мужчина. Моя душа тихо пискнула и ушла в подполье. Несмотря на довольно дружелюбный вид мужчины, у меня было стойкое ощущение, что его стоит опасаться. Чем это ощущение вызвано, было не ясно, но все тело покрылось мурашками, и мозг стал лихорадочно анализировать незнакомца.
— Меня зовут Андрей, и с сегодняшнего дня у вас начинаются занятия по самообороне. Учить вас буду я, — не обращая особого внимания на наши настороженные лица, заговорил вновь прибывший.
Я мысленно выругалась.
— А Александра? — пытаясь оттянуть время, спросила я. — Она нас тоже будет продолжать тренировать?
— Нет. Теперь все занятия буду вести у вас я, — последовал лаконичный ответ.
После этого возник закономерный вопрос: почему Александра предпочла уйти до появления Андрея? Но на размышления нам времени не дали.
Если до этого я считала Александру извергом, то теперь она робко переместилась на второе место. И несмотря на изматывающие упражнения, на легкие, которые разрывались от недостатка воздуха, и дрожащие от усталости руки и ноги, сознание, с согласия интуиции, требовало внимательного наблюдения за новым тренером.
Через некоторое время я ощутила себя полной бездарностью. Кажется, Алиса себя чувствовала не лучше. Все, что нам показывали, нами честно выполнялось, но так криво и косо, что хотелось выть. А Андрей только молча поправлял движения, никак не комментируя. От его молчаливого взгляда становилось в сотни раз более жутко, лучше бы он ругался, честное слово.