Следом за вытолкнутым охранником меня посетил ученый. Тот самый, который вызвал охрану. Он ходил вокруг с чем-то, очень отдаленно напоминающим старые видеокамеры, только с большим дисплеем, от которого не отрывал взгляда. Более ничего не происходило. И я немного успокоилась.
Ученый что-то бормотал себе под нос, нервно проводил рукой по волосам. Службист молча и бесстрастно наблюдал за его действиями.
Через некоторое время я заподозрила себя в радиационной опасности. Ну а что еще можно так долго изучать?
—Да-да… Наверное… Хотя как это так? Странно, а если вот так?.. Возможно, получится… — бормотание продолжалось, но понятнее от того, что я слышала его комментарии, мне не становилось. Наконец ученый обратился к Службисту: — Думаю, да, вполне возможно использовать. Но это может быть слишком непредсказуемо.
— Спасибо, профессор, можете быть свободны.
— Только поставьте меня в известность! Я хочу знать!— уже в дверях обернулся профессор, но его аккуратно подхватили, отодвинули от проема и закрыли дверь.
Чем дольше я находилась на этом «собеседовании», тем больше мне тут не нравилось и тем больше я понимала, что ничем хорошим мне это не светит.
— Думаю, мне стоит объяснить, что здесь происходит, — начал было Службист.
Догадываясь, что эти знания могут обернуться весьма плохими последствиями, я перебила его:
— Не стоит! Поверьте, я проживу как-нибудь без этого знания! Я уже поняла, что что-то пошло не так и кто в этом виноват, непонятно, но причин этого я знать не хочу. Согласна подписать договор о неразглашении или что-либо подобное. Думаю, Алиса тоже будет не против такого решения, — протараторила я. Неважно, что могу оказаться в глупом положении, если это не так. Главное — обезопасить нас с Алисой от самых неприятных последствий косяков службы безопасности.
— Видите ли, это невозможно, — в очередной раз расплылся в улыбке собеседник. Кажется, он догадывался о том, какое впечатление она производит, и пользовался этим. — Вы слишком много знаете и видели, и теперь вы либо соглашаетесь с нами сотрудничать, либо… «Либо» вам не понравится.
— Я видела всего лишь компьютеры и непонятную лабораторию, где бумаги используют как подставку под завтрак, а раз Алису задержали еще раньше, вероятно, она видела еще меньше, — голос снова не подвел, а вот на щеках, судя по ощущениям, вспыхнули красные пятна. — Так где состав преступления?
— Это не отменяет того, что вы прошли в закрытый отдел и могли увидеть информацию, которая вам не предназначалась… И в случае отказа от сотрудничества, — Службист сделал паузу и раскинувшись на стуле, всем видом показав, кто хозяин ситуации, продолжил: — Мы будем вынуждены стереть вам память. Однако память человека такая загадочная, а последствия электрошоковой терапии так сложно распознать, если не знать, что искать.
Вот и закончились попытки вызвать симпатию.
— Это незаконно, — еле сдерживая злость, клокочущую в горле, ответила я, хотя понимала, что такую большую компанию это не остановит и они любой ценой получат то, что им нужно. А бояться и пытаться юлить смысла уже нет, это только навредит и развеселит этих людей, если их еще можно так назвать.
— Ооо, мы очень постараемся, чтобы вас никак не связали с ними. Да и на записях видеокамер вас с подругой не было и нет, – спокойно и обыденно сообщил человек, уже знающий мой ответ и понимающий, что это только дело времени. — Я оставлю вас, чтобы вы могли подумать над моим предложением.
Как только я осталась одна, сидеть на месте стало просто невыносимо. Я буквально начала метаться из угла в угол, пытаясь хоть что-нибудь придумать.
Было понятно, что я или Алиса, а может, и мы обе зачем-то им нужны, но вот зачем? Мне было это абсолютно неясно. Насколько реальна угроза с электрошоком, тоже не совсем понятно. Но проверять его действие на себе совсем не хочется! Читала я как-то статью о последствиях такой терапии. Брр! С потерей памяти еще можно как-нибудь смириться, но вот остальные перспективы как-то не радуют. Совсем не радуют. Ну почему я не проспала собеседование?!
Если откажусь, то, что будет? А будет то, что я узнаю, насколько им важно, чтобы на них работали. Боюсь, я не хочу ни знать, ни проверять, какие еще рычаги воздействия они могут найти.