— Твой подарок под елкой, в черно-золотой упаковке.
— Ты все еще злишься?
- М-м-м, дай подумать. Да, я все еще злюсь! — честно ответила я и, грозно размахивая ушами на тапочках, отправилась проверять готовность утки.
Утка уже покрылась золотистой корочкой и издавала умопомрачительные запахи. Я убавила жар до минимума и закрыла дверцу духового шкафа. Живот жалобно заурчал. Потратив целых пять секунд на размышления, я залезла в холодильник за нарезкой и сделала себе бутерброд.
—Ты сможешь нормально себя вести при гостях, или лучше отменить все?
— В смысле? — я сделала вид, что не поняла, о чем он говорит.
— Ты можешь себя контролировать и сделать то, что необходимо, или нужно что-то придумать, чтобы отменить знакомство с родителями, пока ты не успокоишься и не начнешь себя вести адекватно?
— Можешь не беспокоиться, я сделаю все как нужно и очень постараюсь всех обмануть. У меня же был такой замечательный учитель в этом вопросе, как я могу его подвести? — я натянула самую милую улыбку. — Все для тебя, дорогой!
Я подхватила салатницы и вручила их Андрею, напомнив, что у нас осталось всего ничего до гостей. Как только последняя тарелка была поставлена на стол, раздался звонок. Я побежала переобуваться, а Андрей, снимая на ходу фартук, открывать двери, но напоследок он все же напутственно то ли порекомендовал, то ли пожелал:
— Соберись!
Часть одиннадцатая.
Вся праздничная ночь прошла для меня как в тумане: я улыбалась, разговаривала, с трудом оценивая происходящее. Реагировала только на то, что происходило сию секунду, и не более того. Хотя пару раз я выходила из этого состояния и чуть не поседела. Первый раз, когда Андрей и наши отцы ушли на «мужской разговор» на балкон, а второй раз, когда меня оставили один на один с Еленой Петровной, мамой Андрея, и она мне устроила допрос по поводу детей.
У моего жениха, в общем, оказались очень милые родители, если они, конечно, являлись таковыми на самом деле и это не была очередная проверка на готовность к выполнению задания.
Мои родители договорились еще познакомиться с молодым человеком Наташи, поэтому уехали пораньше, условившись с нами о новой встрече. После этого я стала чувствовать себя намного свободней, обмануть незнакомцев куда проще, чем людей, которые знают тебя всю жизнь.
К моему огромному облегчению родственники Андрея так же отказались оставаться у нас, решив не мешать молодой семье, и остановились в гостинице.
Когда двери захлопнулись, вся моя энергия и наигранная радость резко исчезли. Коленки стали отплясывать что-то очень странное, одновременно напоминающее самбу и тряску в танце живота с попытками перейти на танго с резкими выпадами. Я немедленно скинула туфли и осторожно, с трудом переставляя ноги и стараясь унять дрожь коленок, дошла до кухни. Свет был выключен. Андрей с бокалом вина и невозмутимым видом стоял около окна, украшенного гирляндами, которые отбрасывали разноцветные блики на его лицо, отчего оно приобретало довольно зловещий вид.
— У тебя колени трясутся, — без тени улыбки в голосе сказал он.
— Что ты! Они просто танцуют от радости, — ответила я и с облегчением упала на диванчик, вытянув ноги.
Он что-то пытался говорить, но я его не слышала, в моей голове крутились всего две мысли: душ и кровать. Но чтобы достичь душа, нужно было собрать колени в кучу, сделать над собой усилие и доковылять до него, а сил на этот подвиг не было.
— Ты меня слышишь?
— А? Нет, — честно ответила я, поднимаясь с помощью стола. Раздался неприятный трескучий звук, я посмотрела вниз. — Ну, вооооот, чулкам конец.
Я зацепилась ими за что-то невидимое глазу, и предательская стрелка разошлась по чулку вдоль ноги. Я села обратно и потянула тонкий капрон, стрелка с радостью побежала выше, открывая белую, почти призрачную в этом мигающем свете кожу. Я как заведенная стала тянуть за ткань, с полным отстранением наблюдая появление новых дорожек.
Внезапно я почувствовала тепло, оно поднималось от лодыжек, все выше и выше. Подняв глаза, я столкнулась взглядом с Андреем. Он стоял напротив меня на коленях и держал руки на моих ногах. Я хотела что-то сказать, возмутиться, попросить, но вместо этого неподвижно, с абсолютно пустой головой продолжала просто смотреть на него, более никак не реагируя.