- Родители лишают своего ребенка права выбора, тут вы совершенно правы. Причём делают они это сознательно и искренне радуются своему невежеству, - Артак усмехнулся, - да, да, вы правы, правы. Это и есть огромная сила невежества. Темноты и невежества. Вот давайте и мы с вами не будем такими родителями, а предоставим возможность хозяину этого всего, - дракон обвёл взглядом пространство, - самому разгрести свои завалы и убрать свою пыль, самому понять свои личные искажения, и самому разобраться со своими со слепыми пятнами.
- Я с вами согласна, - Агафья Тихоновна задумчиво кивнула головой.
- Знаете что? - дракон хитро посмотрел на акулу.
- Что?
- Вы не задумывались о том, что если один верующий человек скажет другому, также верующему, что видел бога - тот, другой, ему совершенно не поверит...
Агафья Тихоновна широко раскрыла глаза, но в ответ не проронила ни слова.
Артак, дав ей некоторое время на размышление, широко усмехнулся и добавил, вроде совсем не к месту:
- Если не секрет, а куда вы собирались убрать мешковину? Ну или куда выкинуть пыль?
- Ну куда-нибудь, - акула осмотрелась вокруг и вдруг поняла что места, куда бы можно было что-то выкинуть, просто не существовало.
Она открыла глаза ещё шире и повернулась к дракону. Артак рассмеялся.
- Ну что? Теперь вы поняли?
- Кажется, да, - глаза Агафьи Тихоновны приобрели немного отрешённое выражение.
Казалось, она рассматривала что-то внутри себя.
- Ничто и никуда убрать нельзя. Ибо всё существует постоянно и неизменно. А вот позволить всему существовать, так сказать - иметь и не пользоваться - сколько угодно, - дракон на мгновение закрыл глаза, - или даже не так! Иметь и не пользоваться - это безусловно очень хорошо, но иметь и использовать - всё-таки ещё лучше. Использовать так, как тебе необходимо, - дракон продолжал сидеть с закрытыми глазами и не видел как акула повернулась к нему.
Но он услышал её слова.
- Ибо всё, что есть в мире - есть и в тебе. Абсолютно всё, что есть в мире, понимаете? Всё это есть в каждом. Потому как каждый и есть весь мир. Полноценный и настоящий. Без недостач и недовесов. Без дефицита и избытка. Без исключений и без вариантов.
- Да, - дракон приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на акулу, - ничто и никуда убрать нельзя. Но, согласитесь, приятно осознавать что где-то за спиной у большой белой акулы есть веник и совок, а также и другие приспособления, и если ничего и никуда убрать все-таки нельзя и некуда, то попытаться всегда можно. А если есть что-то что можно сделать - то и сделать это необходимо обязательно. Необходимо! Обязательно! Хотя бы для того, чтобы убедиться в бесполезности этих действий.
- Но зачем?
- Перемещая пыль и мешковину - мы также перемещаем и слепые пятна, а значит - начинаем видеть по-другому, - дракон подмигнул акуле, - так, например, проявляются новые, не замеченные ранее, отражения, однако, старые, хоть раз уже увиденные, забываться не спешат. Вот таким образом, шаг за шагом, когда-нибудь, можно будет сформировать всю картинку целиком. И она, эта картинка, уже и будет более-менее полноценной реальностью. Ну или максимально возможным для данного человека приближением к ней. Точнее, не самой реальностью, а её отражением.
Агафья Тихоновна махнула плавником, доставая из-за своей спины веник с совком и аккуратно положила их на мешок с трудолюбием:
- Пусть здесь полежит, вы как думаете?
- Пусть полежит, - дракон одобрительно кивнул, - пусть подождёт своего часа. Да и место как раз подходящее...
Свет постепенно, медленно, никуда не торопясь и никого не обгоняя - никого и ничего - не обгоняя даже мысль обыкновенного человека - залил, заполнил собой всё существующее пространство.
Некоторые мешки развязались и стояли распахнутыми настежь; некоторые раскрылись сами собой; некоторые упали на бок и с легким шипением сдувались как воздушные шары, из которых быстро выпускали воздух. Были и те, которые так и остались туго завязанными. Всё происходило словно само собой, без видимого внешнего воздействия и, казалось, даже не требовало этого вмешательства ниоткуда - особенно извне.
Зеркальный пол исправно отражал верхний поток света, обогащал его какими-то невидимыми глазу, но обязательно существующими нюансами, он возвращал уже обогащённый свет обратно, поворачивал его вспять, делал процесс обратимым. Всё ладилось, кроилось, кружилось в слаженном танце и, возможно, сама вечность была готова снизойти сюда и накрыть всё своей окончательной неподвижностью, когда совершенно вдруг, неожиданно, что-то красное - крупное и круглое, немного сплюснутое - словно на воздушный шар сверху положили увесистый том - внезапно это что-то упало на пол прямо в центре зеркального пола.