Сюжет известен в записях конца XIX — начала XX века всего из нескольких северных районов, близко связанных друг с другом — с Пинеги, Кулоя, Мезени и Зимнего берега: Марков, №№ 46, 71, 108; Григорьев, I, №№ 113, 129 (к.), 186; II, №№ 1 (к.), 23, 42, 54; III, №№ 47 (к.), 87; Марков, Маслов, Богословский, I, стр. 53; Тихонравов — Миллер, № 15; Кривополенова, № 4; Астахова, I, № 26; Крюкова, I, № 17.
Один краткий вариант, записанный в Московской области (Миллер, № 20), занесен был в нее с Севера.
Такое узко ограниченное распространение былины заставляет предполагать позднее ее возникновение (вероятнее всего — в XVIII веке) в пределах какого-либо из означенных районов.
Былина сложилась на основе героических мотивов старших песен о единоборстве. Это привело в некоторых вариантах к реминисценциям былины о бое Ильи Муромца с сыном (см., например: Григорьев, I, № 113, II, №№ 1, 54) вплоть до повторения конечного эпизода покушения Добрыни на убийство Ильи (вариант М. Д. Кривополеновой: Григорьев, I, № 113; Озаровская, стр. 42; Кривополенова, № 4).
Публикуемый текст взят из сборника: Марков, Маслов, Богословский, I, № 11. Записано А. В. Марковым летом 1901 года в деревне Верхняя Зимняя Золотица на Зимнем берегу Белого моря от Федора Тимофеевича Пономарева, 72—73 лет.
Зимнезолотицкие варианты являются лучшими обработками данного сюжета. В них старый эпический материал, на основе которого возник сюжет, использован довольно искусно; образы старого и молодого богатырей выдержаны; смешения с былиной о бое Ильи Муромца с сыном, как это мы видим в пинежских и кулойских вариантах (см. общую заметку о сюжете), не наблюдается. Публикуемый вариант — типичный образец такой обработки.
Характерной чертой золотицких вариантов, в том числе и данного, является создание образа матери, обеспокоенной исходом встречи молодого и «зашибчивого» в речах богатыря с опытным старым воином, — тенденция к психологизации образов вообще типична для золотицкой былинной традиции.
Вариант заканчивается тем, что Илья Муромец просит мать Добрыни отпустить его к князю Владимиру, и оба богатыря уезжают в Киев. А. М. Крюкова, от которой тоже была записана эта былина (Марков, № 46), развивает этот мотив, развертывая эпизод приезда. Перечисляются богатыри, с которыми знакомятся Илья и Добрыня, и былина завершается характерным для героического эпоса патриотическим мотивом: все богатыри «записались... в заповедь великую» — стоять «що за землю-ту нам щобы Святоруськую».
30—34. Бунт Ильи Муромца против князя Владимира
Тема ссоры Ильи Муромца с князем Владимиром и бунта богатыря против князя проходит, в различных вариациях, через целый ряд былин героического цикла. Она сообщает этим былинам большую социальную остроту и еще более выпукло обрисовывает благородный облик богатыря-патриота. Обойденный и оскорбленный князем, несправедливо заточенный им в погреб, Илья Муромец в минуту грозной опасности, нависшей над родиной, забывает свои обиды и идет спасать Киев — такова обычная ситуация, разрабатываемая в былине о татарском нашествии и в некоторых вариантах былины «Илья Муромец и Идолище».
Отдельных самостоятельных былин на тему ссоры немного. Они группируются вокруг двух различных разработок темы: 1) о неузнанном на пиру Илье Муромце, которого оскорбляют князь и бояре, и 2) о собственном пире, который обиженный князем богатырь задает городской голытьбе — «голям кабацким».
Время возникновения первого из названных сюжетов трудно определить: мотив столкновения богатыря с князем и его придворными мог включаться в разных видах и в былины киевского цикла еще в период феодальной раздробленности, развиваясь и усиливаясь вместе с ростом классовых противоречий, в особенности, когда окончательно определяется облик Ильи Муромца как богатыря-крестьянина. В это же время могла оформиться и самостоятельная былина о Никите Залешанине (или Шалталовиче), под именем которого Илья Муромец приходит на пир к князю Владимиру, где его «не учествуют» и оскорбляют присутствующие на пиру.