-Ну что работничек, устал, бегом мыться и в избу накормлю тебя кормильца, сказала маменька. От её слов дыхнуло теплом.
Кивнув ей, я подошёл к сараю и скинув рубаху оставшись голым ополоснулся не стыдясь, будучи ещё малым, черпая черпаком воду. Взрослые к наготе детей относились спокойно, дети чувствовали себя свободно. И то правда, зачем в селе детям одежда, всё равно порвут озорники или испачкают. Накинув на себя рубаху и набрав воды черпаком, прошёл босым по двору. Взойдя на деревянное крыльцо у избы, вылил воду на ноги, моя стопы друг о друга, повесив черпак на крюк, вбитый в стену, зашёл в сени пройдя в избу. Открыв двери, я ещё отчётливее услышал запах еды, пшеничной каши с мясом и свежими огурцами с зеленью. Подбежав к маме, я обнял её за ноги сзади.
-Ну ты что делаешь? Я чуть горшок не разбила сказала она, вынимая ухватом кашу из печи, в глиняном горшке. Поставив на стол, облокотила ухват о печь, начав расцеплять мои руки, которыми я схватил маму за ноги.
-У какой сильный, весь в татя.
Я только, заливисто смеялся на слова матери. –Правда маменька, я, когда выросту такой же буду как тятенька.
-А то как же, конечно будешь, если будешь слушать родителей, а сейчас отпусти мамку, а то ты такой крепкий, что я вырваться не могу. - Засмеявшись на её слова ещё пуще, я разомкнул руки, она подняла меня, прижав к груди. -У ты какой тяжёлый, ещё с пол годика, и я поднять тебя не смогу, силач ты наш.
Тут из двора, раздался шум въезжающей подводы, после раздались тяжёлые шаги на крыльце.
-Маменька отпусти меня, а то тятенька зайдёт, а я у тебя на руках как маленький.
Опустив меня на пол, сказала,- стой уж сам большой ты наш. Сама Ефросинья была ладная крепкая, её русая коса опускалась на грудь с вплетённой лентою.
Тут двери открылись, - а где тут драчун наш? Услышал я голос Тати, смотрящего на меня строго. Я понурил голову, вот совсем забыл про наказание.
-Ну давай рассказывай, что случилось, почему дрался. Я начал рассказывать, выплёскивая свою детскую обиду, отец только головой кивал не перебивая.
-Вот, сказал я, закончив свой рассказ.
- Да, сынок наворотил ты дел. – Я обижено засопел, ну уж тятенька должен был понять. - Вот ты справедливость восстанавливал, а пока восстанавливал другую несправедливость учинил, знаешь какую? - Я отрицательно помахал головой, - ты детей чьих-то побил, а как родителям, таким как я это воспринимать.
-Они первые начали, не сдержался я.
-Что начали бить тебя?
- Нет, ну а что они смеялись.
-Так не от ума большого смеялись они, и не говори, что не зацепил в драке никого не винного. Зацепил же? Я опять поник головой. – Если сильный ты уродился, то не должен руки свои распускать, а как-то иначе добиваться уважения к себе. А если и несправедливо с тобой поступают, то иногда будет мудро и стерпеть, ведь если ты будешь наказывать обидчиков своих, за каждое слова, то жизнь твоя пройдёт, в мести одной. И не останется места, для любви и радости. Запомни, все мы совершаем глупости. Понял сын. Я покаянно кивнул, вздохнув. – Ну раз понял, помоги тате телегу разгрузить, да сено разложить, чтоб не прело. -Я кивнул в знак согласия. - Ты Ефросинья не переживай мы быстренько.
Выйдя с тятей на двор, смотря как он подводит телегу, запряжённую двойкой лошадей, к месту сушки свежего сена, где мы обычно и скотина не ходили и начал выгружать сено.
-Ну что сын, поможешь батьке.
-Да тятенька.
-Ну так залазь на копну, что на телеге, будешь скидывать сверху. Иди-ка сюда подсажу. Я радостно кивнул, подбежав к нему. Батька подхватил меня на руки и аккуратно подкинул, так что я со смехом приземлился на верху кучи сена на телеги, это так было весело, что я засмеялся. Тятя улыбнулся, после зашёл в сарай и взял вилы, вернувшись стал скидывать сено с боков телеги, я же скидывал сверху руками и ногами сталкивал. Когда куча стала меньше, тятя залез ко мне, начав скидывать сверху, потому что сено лучше бралось на вилы. Освободив телегу, он взял меня и кинул с телеги в кучу сена, вызвав у меня весёлый смех, после слез сам, и взяв одну из лошадей за узды, повёл телегу к сараю, повелев мне раскидать сено. Пока я этим занимался, он распряг лошадей, ввёл их в сарай насыпав корму и подлив в поилку воду, благо кадушка была полна. Тут по улочке погнали коров пастухи, выйдя из избы маменька открыла ворота, впустив наших кормилец, после закрыв ворота повела коров в сарай, где отец заканчивал с лошадьми, заодно вместе разобравшись с коровами.