— И на том спасибо, — вздохнул Артем, несколько успокоившись.
— Слышь, дружище, — встрял Тан, до сих пор терпеливо слушавший. — Пойдем все-таки похлебку варить, жрать хочется — мочи нет! А вы тут разговоры разговариваете…
— Да, конечно, — Артем встрепенулся. — Пойдемте!
За готовкой ему всегда хорошо думалось. И, как услужливо подсказывала память, готовка — весьма удачное занятие для мысленного самокопания.
Руки работают сами: отмерил, отрезал, взвесил, влил, посолил, поперчил, помешал, взбил, добавил или убавил огоньку. А голова в это время думает о совершенно постороннем.
Час с лишним пролетели мигом; поскольку у повара имелись на кухне сразу трое рабочих, Артем управился в рекордные сроки. Варево сначала весело булькало, а потом тихо доходило в казане-углублении меж двух костров. Артем тем временем пытался навести в мыслях и чувствах хоть какое-нибудь подобие порядка. Первый животный страх мало-помалу схлынул, постепенно на первый план вынырнул невесть откуда взявшийся вопрос: «А почему нет, черт побери?»
Вопрос был, понятно, риторическим.
Артем прекрасно осознавал, что управление посадочным ботом в ручном режиме и полет на крыльях — это сильно разные вещи. Да даже полет на какой-нибудь скромной авиетке, леший ее дери, бесконечно далек от полета на первобытном дельтаплане. Однако — и это тоже бесспорно — есть в них и нечто общее. На авиетках Артем летал, и неоднократно.
Правда, всегда на оснащенных двигателем. На планерах — никогда. На дельтапланах — тем более.
А вот Оксана дельтапланеризмом увлекалась. И как-то сказала, что летать на дельтаплане немногим сложнее, чем ездить на велосипеде. С велосипедом у Артема никаких проблем не возникало с самого детства.
Так, может, и с дельтапланом не возникнет? Почему, черт возьми, нет?
ва Дасти внезапно прервал игру, отложил гитару и жестом фокусника выудил откуда-то из-за спины полупустой мех.
Мех многообещающе булькнул.
— Не пора ли нам? — вопросил сказочник многозначительно.
— Давно пора, — Тан протянул руку, отобрал мех у Дасти, распустил удавку на горловине и протянул Фидди. — По старшинству!
Тренер без лишних разговоров принял, запрокинул голову, открыл рот и умело влил в себя не меньше литра.
— Если по старшинству, то следующий ты, — сказал он, утерся рукавом и протянул мех Артему.
Секунду поколебавшись, Артем перехватил веселящее.
«Почему, в конце концов нет?» — в который раз подумал он.
Веселящее было отменное — как раз созревшее, чуть терпкое, чуть шипучее, как хорошее игристое вино.
«Почему? Нет? Вдруг, я врожденный летатель, просто толком так и не попробовал? Не считать же неуклюжие уроки ло Уми полноценным обучением?»
С каждым глотком уверенность в собственных силах и умениях крепла.
ма Фидди с прищуром глядел на будущего ученика; но сам ученик так и не понял — одобрительно он глядит или же с осуждением. Что думал будущий учитель осталось загадкой, однако Артема он не останавливал.
Когда к меху приложились Дасти, а чуть погодя и Тан, Артем хлопнул в ладоши:
— Ну, что, думаю — поспела!
И стянул прикрывающие похлебку листья в сторону. Сразу запахло — остро и пряно, как и должно пахнуть от доброй похлебки из косули с грибами. Тело Листа у казана-углубления было еще горячим — совсем недавно на этом месте пылал один из костров; напротив, где сейчас сидел сказочник — второй. Артем привычно наполнил чаши-долбленки, больше похожие на вместительные пиалы, и раздал оголодавшим товарищам. Тан раздирал на части принесенные сказочником лепешки.
Уже через несколько минут ма Фидди с уважением поглядел на Артема.
— Вкусно! — сказал он; возможно Артему показалось, но вроде бы в словах тренера сквозило удивление. — Очень вкусно!
— Хе! — Дасти не замедлил расплыться в улыбке. — Я тебе говорил: по части готовки он мастер!
Тан ничего не сказал: он, обжигаясь и чмокая, работал ложкой и челюстями, всем видом показывая, что ему сейчас совершенно точно не до разговоров.
Артему, понятное дело, польстили и похвала Фидди, и слова сказочника и молчание ва Тана. Хотя секрет его готовки был достаточно прост: на Листах росло много всяких душистых травок-приправ, корешков, разнообразных плодов вроде перца-огонька, да и перетертыми в пыль семенами гастрономы Поднебесья пользовались достаточно активно.
Отсутствие выраженной сезонности не требовало заготовки и высушивания всей этой кулинарной ботаники, поэтому местные женщины обычно пользовались свежей. Артем же знал, что высушенные и перетертые специи зачастую обладают намного более ярким ароматом. Кроме того, из имеющихся под рукой приправ охотнее он использовал те, которые содержали природные усилители вкуса.