Артем чувствовал, что над этим надо как следует поразмыслить, и тогда многое действительно может проясниться, невзирая на обилие покуда непроверяемых догадок. Главное — Ник подсказал ему очевидную ошибку на пути домой. Листу нужно давать правильные команды, только и всего.
— Слушай, Ник, — обратился Артем к нежданно обретенному товарищу и коллеге. — Ты ведь все равно хотел перемен?
— Хотел, — не стал отрицать Ник.
— Так полетели со мной!
— Куда? На Землю?
— Сначала — да.
— А зачем?
Наверное, он хотел добавить, что все, кого Артем знал, давно мертвы.
Ему даже прощаться не с кем. Даже если на Земле живы кровные родственники, они знать не знают Артема. Да даже если и не забыли его — много-много раз «пра-»дед для них всего лишь пропавший семь веков назад космолетчик. В лучшем случае — некто со снимка в семейном архиве, чье имя не сразу и вспомнят.
Все это так. И Ник, в общем-то, прав, хоть и не высказал эту очевидную мысль из деликатности. Но у Артема имелось сразу два соображения на этот счет. Первое было тоже очевидным, хотя и исключительно эмоциональным — просто посмотреть на Землю. Как там? А вот второе следовало озвучить, потому что Ник как никто другой подходил для подобной информации.
Как проснувшийся.
— Знаешь, — сказал Артем как мог небрежно, — если Листу нипочем пространство, вдруг он и со временем сумеет поладить?
Несколько секунд Ник молча глядел на Артема; потом у него округлились глаза.
— А ты, дружище, смелый парень! — произнес он с уважением. — И с фантазией у тебя, как я погляжу, все неплохо!
— Так ты со мной?
— Да, черт возьми! Да! Я с тобой!
Артем, задрав голову, несколько секунд неотрывно глядел в зенит.
— Если получится, — пообещал он не меняя позы, — обниму маму, скажу, что со мной все в порядке, и двинем дальше, Ник. Не знаю еще куда. Но куда-то. Далеко. Как там говорил твой наставник? Бабочки-гусеницы? Во Вселенной есть на что посмотреть, это я знаю точно.
Через двести семьдесят три часа с минутами, удачно просочившись сквозь плотную сеть спутников и орбитальных станций, Кокон завис и развернулся в Лист над Африкой в полусотне километров к юго-западу от приметного конуса Килиманджаро. Еще через час в главной полости очнулись двое землян. Двое взрослых мужчин, успевших пройти немало дорог и многое испытать каждый на своем пути.
Много времени они провели вдали отсюда, прежде чем решили ненадолго вернуться. Возвращение в дом, где родился, всегда пробуждает самые светлые чувства. Даже у запредельно черствого и сурового человека невольно сжимается сердце при виде колыбели, в которой его когда-то укачивала мать.
Дети недолго остаются в колыбели. Их всегда зовет и уводит прочь раскинувшийся вокруг необъятный мир. Бывает, что и навсегда. Но куда бы не приводила повзрослевших детей непостоянная судьба они всегда слышат зов, доносящийся из отчего дома.
Эпилог
Тишину на поляне нарушал только голос сказочника — слушатели внимали, затаив дыхание. Даже о веселящем временно позабыли, так захватила всех сегодняшняя история.
— …семерых хранителей сразил храбрый ва Тан, но восьмому удалось сбить его с ног. Еще трое тут же навалились сверху, лишая возможности орудовать мечом, — вещал ва Дасти, машинально поглаживая деку гитары, которая лежала рядом с ним на траве. — ма Тиом сопротивлялся столь же неистово и отважно, но его скрутили еще раньше — хранителей было слишком много. Пленникам связали руки и, грубо пихая в спины, повели к лежащему на поверхности мира Листу…
Эту историю ва Дасти в последние годы рассказывал чаще всего. Он уже и сам начинал верить в то, что говорил, хотя на самом деле не видел — сражались ли его друзья с хранителями вообще. Тан говорил, что нет. А сам сказочник всего лишь промчался мимо на небольшой высоте, удирая от хранителей на крыльях — ему, если по-честному, вообще некогда было глазеть по сторонам, он изо всех сил старался не потерять скорость и не свалиться с порыва. От хранителей ему тогда удалось оторваться и все, что ва Дасти тогда понял — что друзья схвачены. А примерно через месяц изустный телеграф Поднебесья донес весточку о возвращении ва Тана, целого и невредимого, в родной клан. Он снова стал ло-охотником.
Сказочник тут же встал на крыло и помчался разыскивать Лист клана Андира. А когда нашел — выслушал сбивчивый рассказ о том, что Тиома хранители принесли в жертву, а самого Тана просто бросили в зарощеной полости — хорошо хоть в предварительно закрепленной, а не в живой.