========== Epilogo ==========
В плафоне торшера, всем в разноцветный ромбик, как костюм арлекина, с позеленевшей от времени медной окантовкой по краю, стучало и гудело: мотылек, привлеченный пыльно-золотистым сиянием, в отчаянии бился о толстое стекло. Трепетали крылышки, и тени плясали по стенам. Пушистая кошка с серовато-коричневой, как присыпанное шоколадной пудрой какао, шерстью следила за торшером не мигая; отблески света отражались в ее глазах, сверкающих золотыми монетами. Кончик хвоста игриво подрагивал, она то и дело выпускала коготки, цепляясь за обивку. Шерсть на загривке взволнованно пушилась, и кошка, не сдержавшись, басовито мяукнула, вытянув передние лапы. Призм поднял голову, и квадратные стекла его очков блеснули, отражая свет. Дарси мяукнула снова и с громким урчанием потянулась навстречу тонкой руке хозяина, блаженно прищурила раскосые глаза, когда он ласково почесал ее за ухом. Кошка потерлась головой о ладонь мутанта и охотно завалилась на спину, подставляя светлое брюшко его пальцам. Призм тихо рассмеялся.
- Какая же ты все-таки кокетка, а! - Дарси потянулась всеми четырьмя лапами, манерно выгибая спину. - Сожалею, мисс, но мне еще нужно поработать.
Кошка в ответ с протяжным мявом стукнула его лапой по руке и перевернулась на бок, спиной к Роберту. Хвост недовольно постукивал по подушке, уши чутко поворачивались, ловя каждый звук, будь то скрип карандаша по бумаге или же скрежет ветвей шиповника по оконному стеклу. Когда в кроватке заворочались, закряхтели, а потом тоненько захныкали, Дарси встрепенулась, а Призм отложил карандаш. Кошка вперед него бросилась к кроватке, запрыгнула на комод, едва не свалив на пол кипу журналов, и, опасно свесившись, заглянула в колыбель, тычась мордочкой в тюлевую занавеску, окутавшую кроватку. Роберт отвел в сторону полупрозрачную дымку ткани и нагнулся, чтобы взять дочь на руки, но Дарси текуче проскользнула под его рукой в кроватку и с важным видом улеглась в ногах маленькой Изабеллы так, чтобы девочка до нее не дотянулась - цепкие пальчики Иззи уже не раз выдирали из кошачьей шубки пучки шерсти. Иззи зафыркала, будто ежонок, когда Призм взял ее на руки и бережно уложил на свой локоть. По-младенчески пухлощекая, но бледная, с витьем сиреневатых вен, проступавших под кожей, прозрачными ноготками и бледно-розовыми деснами - ген Икс отметил ее еще с рождения. Роберта тревожило то, как он мог проявиться в будущем; тех испытаний, что выпали на его долю, Призм меньше всего желал своей дочери, но ведь они с Арклайт будут рядом, сделают все, чтобы Изабелла не страдала от своей мутации как от проклятия: приглядят, научат, защитят… Призм принялся укачивать притихшую Иззи, негромко напевая ей колыбельную. Мужчина не помнил слов, только мотив, но и его хватило, чтобы глазки девочки начали слипаться. Она пихнула отца ножкой в ярко-розовой пинетке, уткнулась носом ему в подмышку, слюнявя рубашку, и засопела. На руках Иззи засыпала легко и быстро, но и проснуться могла от любого шороха, а в кроватке сразу принималась пыхтеть и ворочаться. Милее всего Изабелле была постель ее родителей: низкий, скрипучий диван, сейчас укутанный цветастым покрывалом; там Иззи спалось крепче всего, но только если рядом была мать, а сейчас дом пустовал без Филиппы, и Роберт беспокойно поглядывал то на часы, то в окно - не рассекут ли сумеречную мглу фары подъехавшего автомобиля?
Ее не было уже вторые сутки, и Призм волновался; он всегда волновался, когда Арклайт уходила куда-то без него, но Иззи была слишком мала, чтобы оставлять ее дома одну. Не бежать же ему на соседнюю улицу к Перл, чтобы потом броситься в ночь на поиски жены! Арклайт часто брала сверхурочные, возвращалась домой хмурая, пьяная от усталости, и, не раздеваясь, падала на диван, не замечая радостно тянувшую к ней ручки Иззи и трущуюся об ее ноги Дарси.
Продолжая баюкать задремавшую дочь, мутант медленно опустился на стул. У него самого потяжелели, будто свинцом налились, веки, и челюсти сводило зевотой, но работы было еще много - статья должна уже в семь часов утра лежать на столе у редактора, но текст был еще откровенно сырым. Писать не хотелось, слова никак не шли, и все мысли тянулись к Арклайт, пропадавшей где-то в ночи. Мысли вязли смолой, тревога сгущалась над головой черной тучей, и Призм угрюмо вглядывался в темноту, где на лиловато-синем черным проступал силуэт старого клена. Ветер лениво волновал веревочные качели, на которых Филиппа любила качаться вместе с Иззи, прижимая дочь к груди раньше, когда у нее еще не было этой работы, выпивающей все силы, когда Роберту еще не казалось, что Арклайт бежит от него, от их дочери. Для крепко подсевшей на адреналин, привыкшей к опасности и постоянному движению Филиппы, сама беременность была тяжким испытанием, особенно на последних месяцах, а унылые будни, быт и работа затягивали с жадностью зыбучих песков. От этого в груди собиралась тяжесть, давящая на сердце валуном; чувство вины, глодавшее ненасытным червем всякий раз, когда Иззи заходилась плачем в отсутствие Арклайт, вынуждали его, как пса, сидеть на пороге, мучительно вглядываясь в даль.
Вообще это она должна ждать мужа дома, а не наоборот, но если бы не ее работа, им бы не удалось перебраться из Бронкса в пригород, где жилье стоит подороже, но зато воздух чище и нет шумных соседей над головой, где в мусорных баках чаще копошатся еноты, а не бездомные, и дом из красного кирпича под шиферной крышей так похож на тот, в котором вырос сам Призм. Мутант увяз в своих мыслях, как в болоте, настолько, что даже не заметил яркого света фар, ударившего в окно, и не услышал утробного рычания мотора; лишь когда в прихожей стукнула входная дверь, и Иззи, толкаясь, запищала на руках у отца, Роберт вынырнул из собственного омута. Дом сразу ожил скрипом половиц, стуком сброшенных ботинок, счастливым мурлыканьем Дарси, бросившейся встречать хозяйку. Филиппа едва не запнулась об кошку, кинувшуюся ей в ноги, с проклятьями отскочила в сторону и налетела бедром на угол журнального столика.
- Твою мать! - рявкнула она громко, с чувством, и Дарси пугливо прижала ушки, но продолжала, урча, тереться о лодыжки Сонтаг. - Твои нежности меня когда-нибудь до могилы доведут! - фиалковые глаза, суженные требовательным прищуром, сверкнули за занавесом упавшей на лицо челки. - А вы двое какого черта не спите? - потирая ушибленное бедро, девушка плюхнула на столик коробку с эмблемой “Krispy Kreme”. - Иззи-Бриззи, я, кажется, уже говорила, что никаких ночных вечеринок, пока не исполнится шестнадцать.
- Она помогала мне работать, - откликнулся Призм. Глядя на Филиппу, целующую дочь, мутант чувствовал, как камень в груди крошится, осыпаясь пылью. Арклайт покосилась на него с подозрением.
- Работать? Я когда уходила, ты мне клялся, что почти закончил статью. Ты что, ее так и не дописал? Ее же сдавать… Когда? Утром?
- Я все успею, - заверил он: вместе с Арклайт к нему вернулось и вдохновение, и настроение закончить статью, тема-то плевая - благотворительная ярмарка в эти выходные. Призм боялся, что Филиппа не вернется, но она всегда возвращалась, иногда с пончиками, как сегодня. Наверное, глупо было вот так тосковать, но Роберт ничего не мог с собой поделать, он слишком сильно любил ее и слишком сильно любил Иззи. Раньше он был совсем один, стеклянный осколок, затерявшийся в пустыне, а теперь у него есть семья, настоящая семья, а не только чудаковатый дядя, рассекающий на своем трейлере по дорогам Луизианы. Роберт получал от него открытки несколько раз в месяц и надеялся, что он все же сможет приехать на Рождество, познакомиться с Филиппой и Иззи. Мутант подошел к склонившейся над колыбелью Арклайт и обнял ее со спины за талию, зарывшись носом в жесткие волосы на затылке, подстриженные коротко, в отличие от макушки и висков, где длинные пряди чуть завивались на концах. Девушка фыркнула, щелкнув пальцем по армейским жетонам, болтающимся на модуле у изголовья кроватки Иззи.
Кошмары не снились ей уже почти год.