Отдавшись под покровительство России, Хунзах стал довольно спокойным местом. «Я возьму, бывало, книжку,— вспоминал участник тех событий,— и пойду гулять по полям хунзахским, как будто в Малороссии по собственным поместьям… Встречающиеся аварцы приветствовали меня „салам алейкум“, как будто своего земляка».
Магомед предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнем.
Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Оденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!» Хунзахцы воспряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение.
За эту победу Николай I пожаловал ханству знамя с гербом Российской империи. Ханша потребовала от царских властей подавить восстание и прислать в Хунзах сильное войско для удержания населения в покорности.
Чтобы покончить с шариатистами, Паскевич направил к Гимрам сильный отряд. После демонстрационного артиллерийского обстрела гимринцам было велено изгнать Магомеда и выдать аманатов (заложников).
Магомед и его последователи ушли из аула и начали строить невдалеке от него каменную башню. Оборонительные башни были традиционным сооружением на Кавказе. Они строились различных форм и размеров. Бывало, что целый род помещался в одной башне, каждый этаж которой имел свое предназначение. Иногда башни строились для бежавшего кровника его родственниками. Обычно башня служила для защиты всего аула, но были и аулы, состоявшие из одних башен.
Когда башня под Гимрами была закончена, Магомед сказал Шамилю: «Они еще придут на меня. И я погибну на этом месте». Позже это предвидение сбылось.
Полагая, что с мятежниками покончено, командующий отправил императору успокоительное донесение. Однако, сомневаясь в искоренении самой идеи восстания, Паскевич присовокупил: «Несомненная цель нового учения заключается в том, чтобы отторгнуть от нас все дагестанские племена и соединить их под одно общее теократическое правление».
Опечаленный Джамалуддин велел Магомеду «оставить такой образ действий, если он называется его мюридом в тарикате». Однако Магомед не собирался опускать руки. Под Хунзахом он потерпел поражение, но в народном мнении он одержал победу, дерзнув пошатнуть главную опору отступников в Дагестане.
Шамиль убеждал Магомеда, что для развертывания всенародной борьбы нужно нечто большее, чем убежденность в своей правоте и кинжалы. Размышления о случившемся и сомнения в правильности своих действий привели Магомеда к светилу тариката Магомеду Ярагинскому: «Аллах велит воевать против неверных, а Джамалуддин запрещает нам это. Что делать?»
Убедившись в чистоте души и праведности намерений Магомеда, шейх разрешил его сомнения: «Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских». И открыл ему, что Джамалуддин лишь испытывал — истинно ли он достоин принять на себя миссию очистителя веры и освободителя страны.
Видя в Магомеде воплощение своих надежд и считая, что «отшельников-мюридов можно найти много; хорошие же военачальники и народные предводители слишком редки», Ярагинский наделил его духовной силой, восходящей к самому Пророку, и благословил на борьбу.
Обращаясь ко всем своим последователям, Ярагинский велел: «Ступайте на свою родину, соберите народ. Вооружитесь и идите на газават».
Молва о том, что Магомед получил разрешение шейха на газават, всколыхнула весь Дагестан. Число последователей Магомеда стало неудержимо расти.
Царские власти решили положить конец деятельности шейха. Он был арестован и отправлен в Тифлис. Но, в очередной раз явив свою необыкновенную силу, шейх легко избавился от пут и укрылся в Табасаране. Вскоре затем он появился в Аварии, обеспечивая духовную поддержку ширящегося восстания.