Выходило, что наибу Шамиля нужно было объединить и поднять на борьбу далеких от шариата крестьян, а противилась этому феодальная знать, формально считавшаяся мусульманской, но не желавшая лишаться привилегий и делить с кем-либо власть.
Эту дилемму Магомед разрешил радикальным и весьма благочестивым образом. Так, как сделал бы это сам Шамиль.
Объявив абадзехам, что мусульмане не могут быть рабами или крепостными, он указал им простой путь к освобождению от феодальной зависимости. Распространение ислама и введение шариата повлекли за собой единение племен, к которому адыги были давно готовы. Создав таким образом подобие Имамата Шамиля, Магомед провел и необходимые реформы управления краем, опираясь на демократические традиции общин и уравнивая в правах богатого и бедного. Черкесию он разделил на округа с административными центрами — мехкеме. Обычно это были укрепленные аулы с мечетью, шариатским судом, тюрьмой и небольшим гарнизоном. Начальников мехкеме Магомед-Амин назначал сам, а в совет, наделенный административной и судебной властью, входили муфтий, ученые кадии и старшины местных племен.
Во главе своих ближайших сподвижников Магомед объездил всю Черкесию, освобождая народ, отдавая рабам землю их прежних господ и по справедливости наказывая виноватых.
Став тенью имама в Черкесии, он не уставал повторять, что действует от имени Шамиля, за что и получил от имама дополнение к своему имени — Амин (Верный).
Через несколько лет Магомед-Амин сделался всеобщим любимцем, обладателем неограниченной власти, законодателем и предводителем сильного войска, организованного по примеру армии Имамата.
Воздерживаясь до поры от больших битв, он предпринимал небольшие походы против царских укреплений и отступников и на первых порах имел полный успех.
Растерявшаяся знать ничего не сумела противопоставить мощному народному движению. Часть князей приняла сторону Магомед-Амина, другая пыталась противопоставить ему князя Зан-оглы Сефер-бея, опиравшегося на поддержку Порты.
Некоторая известность и хорошие связи при дворе султана позволили Сефер-бею получить от Порты пост генерал-губернатора Черкесии. Впрочем, ни Порте, ни Черкесии это пользы не принесло. Напротив, водворение на мифический престол представителя старой аристократии вызвало в народе гнев и привело к опасности раскола там, где впервые за все времена был создан единый союз равноправных народов с явными признаками государственности.
Сефер-бей обещал Порте грандиозные победы и захват Тифлиса, но в реальности оказался не способным ни на какие серьезные действия.
Власть по-прежнему принадлежала Магомед-Амину, который энергично расширял свое влияние среди адыгов и стремился объединить Черкесию с Имаматом Шамиля.
В письме к имаму Магомед-Амин сообщал: «…Когда я прибыл управляющим этих вилайатов, то все подчинились мне, принесли клятву повиновения… Затем те, которые подчинились по принуждению, образовали независимую группу, нарушив свою клятву, и когда мы однажды приблизились к одной из новых русских крепостей, ополчились против меня. Рассеялись мои спутники. Они намеревались меня отстранить от дел; они хотели посадить меня в каком-нибудь местечке вилайата без дела… Я потерял уверенность в себе! Они сожгли мою усадьбу, но я им ни в чем не уступил. Я повторял настойчиво: „Мне достаточен Аллах и Его благоденствие“… И люди вернулись ко мне после того как они были против меня… Мы спалили дома отступников, убили некоторых, некоторых заключили в тюрьму, а некоторых избили. Собрав отряд, мы поднимались даже четырежды в горы, где однажды мы истребили 60 ренегатов „магов“, мы их захватили в плен, предали огню их „обнаженных“ идолов… С помощью огромной благодати вашей и благодати наших накшбандийских шейхов число наших сторонников — их число Аллах лучше знает — достигло 200 тысяч, а размер их территории — территория, заключенная между Анапой, Сухумом и Карачаем.
Мы обновили их суды, создали около 14 комендатур, восстановили разрушенные мечети.
…Чтобы охватить все то, что произошло здесь, нужно написать толстые тома, однако пусть это не покажется самовосхвалением.
…Затем я отправил посланцев в Стамбул в прошлом году, и они возвратились ко мне с доброй вестью. С одним из них пришли три больших парохода, наполненные порохом и свинцом. Пришли также письма от Высочайшего с пожеланиями и симпатией, но без новых указаний. Затем проклятый начал захватывать крепости, и до дня написания этого письма взятых им крепостей уже насчитывается двадцать. Среди них Сухум, одна большая в центре шапсугов, две крепости в Лабе. Остальные все на берегу моря. Их названия не находят соответствия в нашем языке, поэтому я не стал их упоминать здесь».