Надо думать, именно оттого меня и подтолкнуло спросить:
— Как давно вы покинули свой лес?
— Уже не помню, — солгал он. — Двадцать… Тридцать лет… Я больше не считаю.
Он осушил третий бокал.
— Я понимаю, — прошептал я. Господи, тридцать лет!
В моем сознании пронеслись вечера в долине, ледяная вода горных ручьев, стада, взбирающиеся на пастбища в хорошие деньки, запах сосен, цвет нашего летнего солнца… И некоторые из этих мыслей, без сомнения, пропечатались у меня на лбу, в глазах, потому что эльф уставился на меня с новым выражением.
— А вы? — спросил он.
— Я? Три года, всего лишь.
Но подумал: три года — уже, и он услышал это. Вам это покажется странным, но каким-то образом мы с эльфом поняли друг друга. На какое-то мгновение. Но это длилось недолго.
— Приступим… — вздохнул он с едва заметной улыбкой. — Теперь все сказано, и мы, в некотором роде, среди своих… Не будем больше тратить ваше время. В конце концов, время — действительно деньги.
Мы вернулись к делу.
— Сколько? — спросил я.
— Двадцать ливров.
— Договорились.
Он чуть не поперхнулся, настолько был удивлен, что я не торгуюсь. Я потянулся за своим большим бумажником, достал четыре пятерки и положил их одну за другой на стойку перед ним. Его глаза чуть не выскочили из орбит, и я подумал, что он искусает губы до крови. Ах, Джизу, в каких жалких он был обстоятельствах, никакого сомнения… Думается, он никогда в жизни не видел столько денег. И, конечно, сожалел, что не запросил больше с самого начала.
— Мне нужно еще раз на минутку зайти в свою комнату, — сказал я. — Будьте готовы, когда я спущусь.
Он кивнул, и я поспешил наверх, чтобы экипироваться. Я надел свой плащ с пелериной, под которым кое-как спрятал арбалет и шлем, а куклу сунул в один из карманов. Заодно я взял два отцовских «Аммета». Это дуэльные пистолеты, правда, довольно устаревшие, но лучших я не знаю.
Когда я вернулся в бар, эльф допивал очередной бокал абсента.
— Теперь идемте. Боюсь, мой брат нас не станет дожидаться. Если он исчезнет…
— Это не грозит. В настоящий момент он крайне занят игрой в тонк без потолка ставки. Значит, если я правильно разобрался в характере, он не собирается никуда трогаться.
Трудно было не узнать неумеренного пристрастия Люциуса к азартным играм, а также его полного отсутствия ограничителей. Эльф не мог такого выдумать.
— Собственно, — продолжал он, — он играет против двух моих друзей. Я обещал им, что они разделят банк и деньги, которые ваш брат может оставить на столе… Вы не возражаете?
— Нисколько. Деньги меня не заботят.
— Счастливый вы человек.
Саббат д’Опаль — шумная улица. Вдоль нее все отправляются на главные бульвары в центре или, наоборот, в северные кварталы разгула, особенно в Мигаль с его публичными домами. В этот час, при последнем искусственном свете дня, тротуары чернели от публики, а проезжая часть была полна экипажей, карет, кэбов и авто с дымящимися трубами. Видишь ли, панамская ночь богата на зрелища, в особенности на театральные; можно выходить в город каждый вечер, и не остаться без развлечения. Что хорошо — среди всех этих зевак меня не замечали, несмотря на арбалет у меня на боку.
Дойдя до Фантастического Музея профессора Берлюпена, мы повернули на восток по маленьким улочкам. Ты, несомненно, сочтешь безрассудством, что я отважился отдалиться от бульварных огней в компании незнакомца, да еще и нечеловека, но можешь быть уверен: если бы у меня были хоть малейшие сомнения в его намерениях, я бы ни за что не пошел за ним. Нет, серьезно, я считаю, что он не способен на коварство. Он простодушен, в нем нет ни капли двуличия. Поэтому я бесстрашно следовал за ним, прижимая к себе под накидкой свое снаряжение. Должно быть, это придавало моему силуэту курьезный вид, но если он что-то и заметил, то не проронил ни слова.
Вскоре мы оказались на улице Сатиров, магистрали оживленной, хотя и в стороне от главных дорог столицы. Народец там шляется примерно тот же, что и в соседнем квартале Мигаль, а потому обстановка, как ты понимаешь, мало чем отличается от тамошней. Несколько не доходя до мрачноватого кабачка без возраста и вывески, эльф Сильвен остановил меня, положив ладонь мне на предплечье: