Когда был подписан протокол допроса и следователь поблагодарил Первозванцева за беседу, пожелал ему мужества в бою и победы, красноармеец спросил:
— Мой приятель что-нибудь натворил?
— Разбираемся, — неопределенно ответил Дыбенко.
— Значит, все-таки надломился, — сделал вывод Первозванцев.
…Заканчивались вторые сутки следствия, нас торопило командование дивизии, поступил запрос от прокурора армии, а мы ничего еще не могли сказать определенного.
— Что будем делать дальше? — задал я вопрос всем троим следователям.
— Хорошо бы, — сказал Кулешов, — получить заключение эксперта, касающееся крови на топорище. Хотя бы узнать ее группу.
— Да, это необходимо, — поддержал Кулешова Дыбенко. — Кроме того, на топорище остались следы пальцев. Но дактилоскопическую экспертизу в наших условиях не провести… А посылать в Москву — это целый месяц.
— А может, допросить без всяких экспертиз, — предложил Бачуринский. — Авось и так признается.
— Ну и что? — возразил Дыбенко. — На следствии признается, а на суде откажется…
Я тоже, конечно, не мог поддержать Бачуринского.
— Вы, Василий Михайлович, — упрекнул я его, — забыли, что наша обязанность — собрать неопровержимые, объективные доказательства виновности подследственного, а не получить признание. При этом не подследственный должен доказывать свою невиновность, а мы. В этом и заключается суть деятельности советской прокуратуры — и военной, и гражданской… Из этого мы и будем всегда исходить в нашей работе…
Я был начинающим прокурором, и хотелось, чтобы подчиненные знали о моем отношении к следствию и прокурорскому надзору. К сожалению, в то время хотя и редко, но еще встречались юристы, которые считали главным доказательством вины подсудимого его признание… Конечно, признание облегчает изобличение преступника, но само по себе, не подтвержденное другими объективными доказательствами, имеет невысокую процессуальную цену, а главное — может привести к серьезным ошибкам.
— Кто из вас хорошо снимает отпечатки пальцев? — спросил я.
— Все умеем, — ответил Дыбенко.
— Тогда примем такое решение: Бачуринский сегодня же выедет в Валдай, в прокуратуру фронта. Если там нет экспертов, незамедлительно отправляется в Москву и там проводит экспертизу. На все дадим ему двое суток. Кулешов сейчас же организует взятие крови у подозреваемого и договаривается, чтобы врачи, не затягивая, определили ее группу и дали все, что необходимо экспертам. Он же снимет отпечатки пальцев подозреваемого. Дыбенко готовит постановления на все экспертизы и продолжает вести следствие на месте. На сборы — три часа…
Это решение я доложил прокурору 53-й армии военюристу 1 ранга П. П. Рогинцу. Он его одобрил.
В. М. Бачуринский вернулся на третьи сутки. В прокуратуре фронта ему помогли добраться попутными самолетами до Москвы и обратно. Эксперты установили, что отпечатки пальцев, обнаруженные на топорище, оставлены рядовым К.
Подозреваемого мы допрашивали вдвоем с Дыбенко. Мы попросили еще раз припомнить обстоятельства ранения. Когда допрашиваемый стал повторять версию о своем пути движения, я, перебив его, спросил:
— Вы по пути заходили в сарай, где стоит кухня медсанбата?
К. взглянул на меня, затем на Дыбенко и растерянно ответил:
— Не помню. — Помолчав две-три секунды, он спохватился: — А почему вы задаете такой вопрос?
Ответил Дыбенко:
— Потому что мы знаем, что заходили, а вот зачем — это объясните вы…
— Я не заходил туда.
Дыбенко достал из портфеля топорик и положил его на стол:
— А что это?
Не смог допрашиваемый скрыть своей растерянности. Он приподнялся, затем сел, затем снова вскочил, наклонился над топориком, потрогал его здоровой рукой и закричал:
— Вы мне хотите пришить дело! Не выйдет!.. Не видел я никакого топора…
— У вас следователь снимал отпечатки пальцев? — спросил Николай Григорьевич.
— Да.
— Тогда прочтите этот документ. — Дыбенко протянул акт дактилоскопической экспертизы.
Допрашиваемый долго читал, потом буркнул:
— Мало ли кто мог оставить следы пальцев на топорище?
Пришлось разъяснить К., что в истории каждого поколения еще не было случая, чтобы у кого-нибудь совпали отпечатки пальцев, что они неповторимы.
— А чем объяснить, что на топоре обнаружены следы вашей крови? — спросил Дыбенко и зачитал заключение эксперта, а также справку командования о времени и районе обстрела в тот момент, когда допрашиваемый, по его показаниям, якобы был ранен.