В справочнике прочли, что Франкфурт-на-Майне — крупный промышленный центр южной Германии — славится торговыми фирмами, музеями, комфортабельными гостиницами, красивыми мостами через Майн и барами. Из справки, подготовленной отделом информации СВАГ, узнали, что здесь размещался до последних дней Главный штаб американских оккупационных войск в Германии и главнокомандующий вооруженными силами США в Европе. Из этого мы заключили, что город мало разрушен, и нам удастся хорошо разместиться. Но уже приближение к его стенам убедило нас в обратном. Перед нами лежали в развалинах целые кварталы. Над темными водами Майна высились груды исковерканных мостов. Пришлось бесконечно долго кружить по улицам города, чтобы пересечь реку, выехать в центр и разыскать военную комендатуру. Сначала мы попали в бургомистрат. Было уже нерабочее время, но на месте оказалось несколько немецких служащих. Узнав, кто мы, они немедленно вызвали с квартиры бургомистра.
— Живет он близко… минут через пять будет здесь, — сообщил служащий.
До этого никто из нас не встречался с бургомистрами городов оккупированной союзниками зоны. Доходили слухи — позже мы убедились в их справедливости, — что союзники оставляли гитлеровских бургомистров на их постах. Естественно, мы ожидали увидеть угрюмого, неприветливого, враждебно относящегося к нам, советским людям, нациста.
— Прибыл, — доложил тот же немец, который звонил по телефону.
Мы услышали шум машины, и через минуту перед нами предстал средних лет, среднего роста, коротко подстриженный, хорошо одетый, приветливо улыбающийся мужчина. Он бойко отрекомендовался:
— Доктор Отто Блаум, бургомистр Франкфурта-на-Майне.
Мы извинились за доставленное ему беспокойство и попросили ответить на несколько вопросов.
— Охотно. Что вас интересует?
— Нас интересует, — ответил Будахин, — положение в городе, как идет восстановление разрушенных домов, предприятий, чем занято население города, в частности рабочие заводов и фабрик.
Отвечал Отто Блаум медленно, спокойно, обдумывая каждую фразу. Он жаловался на большие разрушения во Франкфурте, произведенные бомбардировками; что еще не освоился со своими обязанностями, а от нацистов ему досталось плохое наследство: не работают заводы и фабрики, уйма безработных, подвалы разрушенных домов забиты безнадзорными детьми, город вырабатывает только 5–6 % от довоенной продукции, из пятисот тысяч жителей осталось не больше трехсот — трехсот пятидесяти тысяч, и тем не менее десятки тысяч — бесквартирные…
Видя, что уже темнеет, бургомистр включил огромную хрустальную люстру и спросил:
— Вы будете следовать дальше или остановитесь в нашем городе?
Узнав, что мы намеревались заночевать, он дал указание подготовить гостиницу.
Рано утром разбудил Будахин:
— Давайте попробуем заехать в лагерь эсэсовцев в Дармштадт.
— Без разрешения американской комендатуры?
— А зачем нам разрешение? У нас пропуск по всем зонам…
Я вспомнил предостережение генерала армии В. Д. Соколовского, чтобы без разрешения администрации США и Англии не предпринимать никаких поездок, и предложил:
— Давайте попросим, чтобы нас сопроводили работники американской комендатуры.
— Попытка не пытка, попробуем, — ответил В. Н. Будахин.
В комендатуре нам сказали, что это лагерь особый, в нем содержатся только эсэсовцы, для них введен строгий режим и допуск в лагерь может дать только комендант полковник Филипс, но он вернется из Берлина через три дня. Попросили дежурного связаться с Филипсом по телефону. Через полчаса он сообщил:
— Филипса я не нашел. Желая вам помочь, я хотел обратиться к другим генералам и офицерам, уполномоченным давать подобные разрешения, но, к сожалению, никого из них нет…
— Но, может быть, решите этот вопрос вы?
— Нет, это исключено.
Выйдя из комендатуры, В. Н. Будахин сказал:
— И все же поедем, может, удастся посмотреть, как наши союзники содержат военных преступников.
До Дармштадта доехали быстро. Навстречу молчаливо шли немцы. Одни катили загруженные тележки, другие — детские коляски, но вместо детей в них лежали мешки и узлы, третьи несли тяжелые сумки. Увидев нас, они поспешно уступали нам дорогу, а потом подолгу смотрели вслед, может впервые в своей жизни видя советских офицеров.
Вот и лагерь. Он обнесен высоким забором из колючей проволоки. Множество построек и палаток заняли довольно большую территорию. Вдоль забора с автоматами на груди прохаживались американские солдаты. Двое из них, громко смеясь и весело болтая, подошли к крохотной будке, что-то крикнули стоявшему там часовому и снова направились вдоль ограды. Из-за проволоки их окликнули заключенные, одетые в белые рубашки, заправленные в военные брюки. Солдаты подошли к изгороди, взяли что-то из протянутых к ним рук, громко крикнули «О'кей!» и, пряча в карманы взятое, пошли дальше. Позже мы узнали, что между заключенными и охраной во многих лагерях военнопленных американской и английской зон оккупации шла бойкая торговля. Солдаты приносили сигареты, водку, продукты, получая взамен часы, кольца, деньги.