"Ну ее в болото…" – повторила я.
И поняла, что отныне эта песенка станет моим персональным гимном.
"Живу я как поганка, а мне летать, а мне летать, а мне летать…"в
Я взлетела на девятый этаж, застав там спящего Фердинанда и чаевничающую на кухне сестренку. На столе стояла розетка с нашим любимым абрикосовым вареньем.
Я взяла чистую ложечку и зачерпнула себе немножко. Посмакую напоследок, в болоте таким вареньем, пожалуй, не побалуют. Забывшись, принялась стаскивать с себя джинсы.
– Ну вот, трусов уже нет, – кротким голосом проговорила сестренка.
Со спущенными джинсами, словно кенгуру, я стремглав поскакала в ванную.
– А их и не было! – крикнула я оттуда. – Иногда я люблю надевать джинсы на голое тело.
Однако Нора пропустила мой ответ мимо ушей.
– Надеюсь, ты старикашку оставила для меня? Или тебе приспичило сразу с обоими?
– Дура!
– Конечно, дура. Умная бы поехала вместе с вами, а не оставалась с этим белковым чучелом.
– Ты что же, пыталась к нему приставать?
– К кому? К этому белковому чучелу, начиненному разумным веществом? Если честно, да. Назло врагам. Но оно уже, видите ли, присягнуло другой на верность. Это чучело. Можно подумать, что ты – Элли из "Волшебника Изумрудного города", а он – Страшила или Железный Дровосек.
Я невольно глянула на себя в зеркало и поправила взбившуюся прическу.
– Это Фердинанд тебе сказал? По поводу присяги на верность?
В кухне что-то звякнуло. Потом послышался раздраженный голос сестры:
– Только не нужно заговаривать мне зубы! Ладно? Я требую, чтобы ты вернула мне тело председателя профсоюза в целости и сохранности. Нечего зариться на чужую собственность. Кстати, он женат?
– ???…??????… В квартире, вроде, никого не было. Впрочем, жена, может, сейчас в отъезде – я не интересовалась.
– Угу, в Южной Африке, охотится на носорогов.
Я надела халат и с решительным видом предстала перед ней.
– Неужели ты действительно клюнула на эту удочку?
– Только не надо "ля-ля", что тебе самой неохота прошвырнуться по Южной
Африке.
– Если честно, в голове у меня сейчас одно болото.
Однако Нора отказалась верить в существование головы, в которой бы не было места Южной Африке, зато нашлось место для болота. Болото, как известно, – вещь специфическая, и если не питать особых симпатий к пиявкам и лягушкам, о ????????????????????????????????.?????????????!??????,??????… Замбези ????????…??????????,???????????????????????????… Зимбабве, Лесото, ????????????????…?????????… Великий диктатор Бота и не менее великий
Нельсон Мандела. И южноафриканский Горбачев Ле Клерк. И толпы зулусов, при свете костров отплясывающих ритуальные танцы. И рыбацкие шхуны, и таинственная жизнь саванны, и такая же таинственная жизнь пустыни. И юная бледнолицая бегунья, которо???????????????????????????????????????… как там ее?..
Зала?.. Зола?.. и всемирно известная комедия о том, как добрый туземец искал своих детей. И главное – достаточно благосклонного отношения человека в костюме от Валентино, чтобы все это сделалось опытом, данным нам в ощущениях.
А болото – ну его в болото! Смерть Дуремарам!
В ответ я уверила ее, что я именно такой Дуремар и есть. В подтверждение застыла по стойке смирно и, приложив руку к сердцу, исполнила свой новый гимн.
– На болоте здорово не полетаешь, тем более, если тебя засосет внутрь, – заметила сестренка.
– Здесь тоже.
– Что ж, каждый сходит с ума по своему. Я голосую за Южную Африку. Эй, вы там, артисты-финансисты! Срочно требуется билет до Кейптауна! Плачу телом!
– Перестань! – злобно прошипела я.
– Ах, я забыла, – скорчила рожу Нора, – ты ведь у нас ханжа. Ханжа и пуристка.
– Хорошо хоть, что ты слова такие еще знаешь. Значит, не полностью деградировала. Не могу поверить, что ради увеселительной прогулки ты готова улечься под такую развалину.
– Под развалину? – возмутилась Нора. – Он же – ваш верховный вождь. И, если я правильно поняла, имеет ваш профсоюз во все дыры.
– И что с того? – с вызовом спросила я. – Даже если так?.. То есть, что значит
"во все дыры"?! – спохватилась я. – Где ты нахваталась этой пошлятины?
– А как нужно говорить? – с подчеркнутой кротостью поинтересовалась она.
– ??,??????????????????????????????… вернее, что значит "имеет"?! Ты мне окончательно мозги запудрила. Обжуливает или обворовывает – вот чем он занимается.
– В общем, как бы это ни называлось, я хочу этим заниматься вместе с ним. Ты же трахнулась с этим мачо недоделанным. Причем, не ради увеселительной прогулки, а просто так. И он к тому же, вроде, женат. Что сказал бы наш папа-шахтер, узнав об этом?
– А я и не корчу из себя моралистку, – проговорила я. – Корчить из себя моралистку в моем положении – верх идиотизма. Разумеется, для достижения определенных целей приходится пошире расставить ноги, я сама здесь, у себя на тахте, это регулярно проделывала. Вот только вопрос в том, какие цели.
Последнюю фразу я произнесла с пафосом. Фердинанд в комнате зашевелился. Нора приложила палец к губам и кивнула в сторону двери.
– Какие же, если не секрет? – довольно громко спросила при этом она.
– Вырваться из замкнутого круга. А по сути – все из того же болота, хотя в результате оно засасывает все сильнее и сильнее. Все же у этого мачо, как ты выразилась, хотя бы нормальное телосложение. А у старикашки вместо тела – костюм от Валентино.
– Это важнее, – сказала сестра. – Когда ты наконец вылечишься от своего дурацкого романтизма? Наличие Валентино у ухажера позволяет надеяться, что что-то подобное появится и у тебя. А о чем говорит наличие бицепсов? О том, что их хозяин вышибет из тебя последние мозги? Значение имеет не само тело, а лишь возможности, которыми располагает его владелец. Тело – не самоцель. Если владелец дряхлого тела имеет возможность превратить мою жизнь в карнавал, я хочу такое тело. В смысле, хочу его владельца. Готова волочиться за ним повсюду, ублажать, уступать любым его сексуальным фантазиям. А умение стрелять по-македонски и прыгать с высоты, ломать челюсти, метать лассо и совершать другие подвиги Геракла меня не интересует. Следовательно, меня не интересует и тело, способное на все эти пакости.
– Значит, тебе нравится чувствовать себя продажной девкой? – уточнила я.
– Не только продажной, – сказала она с упоением, – но и получающей от этой продажности кайф. В этом смысле, чем уродливее мужское тело, тем лучше.
– ??????,?????????????????…
– Наш папа-шахтер? О, да! Иначе он пересчитал бы мне все ребра. А заодно и тебе, за твои поползновения выбраться из болота. Ведь он был помешан на чувстве собственного достоинства: завали его в штольне во время работы, он бы умер со словами "Интернационала" на устах.
– Такое было время, – сказала я.
– Но сейчас-то не такое. Сейчас с "Интернационалом" на устах можно только трахнуться с богатым старикашкой. И то в случае, если в прошлом он был партийным функционером и звуки "Интернационала" способны вызвать у него оргазм.
– Как бы то ни было, не смей так пренебрежительно отзываться об отце, иначе я тебе сама все ребра пересчитаю, – сказала я.
– Ну еще бы! Ведь вы всегда с ним были два сапога пара. У обоих – характер нордический, стойкий.
– Что самое удивительное: он был прав, – заметила я. – Глупо пытаться выбраться из болота. В болоте ведь как: чем больше дергаешься, тем сильнее засасывает.
– Вот и пропадай в своем болоте, если тебе так уж нравится. А я погрязну во грехе. Идет?
Ни о чем мы с ней так и не договорились. Я действительно переняла кое-какие установки от нашего папы-шахтера, а она – нет. Хоть он и драл ее как сидорову козу. И сколько ей ребра теперь ни пересчитывай, ничего не изменишь.