— Вы все мне нисколько не мешаете, — сквозь зубы пробормотал Сигфрильдур, при чем на его лице ясно читалось, что от незваных гостей у него болят все части тела, способные испытывать боль. — Можете болтаться здесь сколько хотите, но пока Харальд не скажет, что ваша девушка готова войти в Дом Бессмертия, она его порога не переступит.
— Сколько угодно мы наслаждаться вашим гостеприимством не сможем, — глухо сказал Вэл за спиной Эстер, которая уже начинала думать, будто он принес обет молчания. — Или вы будете готовы выставить защиту против Департамента Охраны Бессмертия, когда они явятся сюда?
— Меня и мой народ ваши проблемы не касаются, — отрезал Сигфрильдур, — Выпутывайтесь из них сами, как хотите.
Через неделю картина, открывающаяся на холме перед гостевым домом Сигфрильдура, начала наводить тоску своей повторяемостью — несколько человек каждое утро в сыром тумане неподвижно садились у мигающего костра и неотрывно глядели на бродившую в стороне одинокую фигуру, сунувшую руки в рукава куртки и нахлобучившую капюшон на глаза. Она ни на кого не смотрела и упорно отворачивалась от ветра, выдергивающего на свободу спутанные рыжие пряди.
— Тирваз, ты в самом деле надеешься на то, что она решится?
— Люди никогда не переставали меня удивлять своими неожиданными поступками, Риго, — спокойно отозвался Тирваз, сидевший у костра на корточках и длинной веткой поправлявший угли. — Странно, что ты не придерживаешься того же мнения, ведь из всех нас ты больше всех с ними возился.
— Именно поэтому, — пробормотал беловолосый Риго в подветренную сторону.
— Из всех существ, населяющих этот мир, люди самые странные — иногда они совершают действия, которые невозможно объяснить их собственной пользой. Вдруг у них что-то такое переклинивает в голове, и они делают нечто исключительно ради других. Поэтому надеяться в нынешней ситуации мы можем только на людей, больше не на кого. Иначе…
— Что иначе? — истерически выкрикнула Фэрелья, наклоняясь вперед, и ее глаза, принявшие цвет изумрудного мха, которым были покрыты окружающие горы, угрожающе засветились. — Договаривай! Что иначе?
— Иначе мы навсегда останемся на этом острове, — пожал плечами Тирваз. — Ни от кого не секрет, что собраться всем вместе, пересечь границы и проскользнуть через людские кордоны нам в этот раз было гораздо сложнее, чем прежде. А скоро мы вообще потеряем эту способность.
— Я не хочу! — Фэрелья продолжала срываться на крик. — Я ненавижу эти голые камни и холодное море!
— Точнее сказать, здесь в твоей силе нуждаются гораздо меньше, чем на развратном юге, и тебя это злит, — маленький Осмод спокойно смотрел на разлетающиеся в приступе гнева золотые локоны.
— Если бы я обращала внимание на слова привратников и мальчиков на побегушках, я бы разозлилась по-настоящему!
— Я на твоем месте не рассчитывал бы на людей как на спасителей, Тирваз, — белокурый толстяк, похожий на Фэрелью, задумчиво покачал головой. — Они с завидным упорством уже много веков подряд проделывают все, чтобы уничтожить этот мир, или, по крайней мере, нанести ему непоправимый вред. Разрушение получается у них гораздо лучше спасения.
— Это правда, Фрэли. Но ты ведь не станешь отрицать, чо если бы не было людей, то мир бы замер на месте? Разрушение — это тоже движение вперед и начало чего-то нового.
— Предлагаю хотя бы на время перестать мыслить отвлеченно, — Риго несколько раз гулко хлопнул в ладоши, призывая всех к порядку. — Мы все сейчас зависим не от абстрактного человечества, а от одной конкретной особы. Тирваз, распрострняется ли твоя непонятная уверенность в людях на Эстер Ливингстон?
Все одновременно повернули головы к ставшей совсем маленькой фигурке на краю верескового поля.
— У нее нет ничего, что привязывало бы ее к этому миру.
— Она считает, что потеряла способность любить, и потому жить ей незачем.
— Она боится смерти, как любой из людей, кто подойдет к этому слишком близко и задумается о подобных вещах.
— Именно поэтому, — Тирваз спокойно пошевелил в костре обугленной палкой, — я рекомендую всем привыкать к здешнему климату и не жаловаться.
В этот момент ссутулившаяся фигурка помедлила, пиная землю носком высокого ботинка, и повернула обратно, перейдя с расслабленной походки на быстрый спортивный шаг. Волосы у нее совсем растрепались, намокли и сивсали на глаза, но она нетерпеливо смахивала их ладонью.
— Слушай, Тирваз, я хочу немного проехаться. Не составишь компанию?