Получилось, как он понял, обойти самые информационные улицы. И заявить о своём присутствии здесь всем тем, кто может его искать.
Заблудиться шаман не боялся. В конце прогулки, перед самым рассветом, своим охранникам только и сказал:
- Малин!
И псы сразу повернулись к одному из переулков.
«Домой» он вернулся нагруженным и сразу прошёл в комнату для ритуалов. Малин не мешала. Только от двери смотрела, что он собирается делать.
Псы остались в прихожей – во время ритуала Рольф их не собирался впускать к себе. Мало ли… В выдраенной Малин комнате, на чистом полу, он расстелил найденный у самого дома старухи лист прозрачного пластика, ножом обрезал неровные края, чтобы получился довольно строгий прямоугольник, около метра в длину. Глянул в сторону – на приготовленные заранее старухой свечи, дотянулся до них, расставил по краям пластика. Ладонями обласкал воздух вокруг каждой свечи, зажигая огонь – силу своей основной стихии. Затем надрезал ножом кожу на ладони. Набрав немного крови в ней же, сжатой чашечкой, пальцем другой руки, обмакивая в кровь, быстро начертил знаки, необходимые для колдовства. Посидел, рассеянно глядя на карту, полученную из небрежно и даже неряшливо разбросанных по пластику знаков, дождался, пока знаки высохнут. Затем высыпал из пакетика всё, что нашёл на улице, прямо на карту.
Малин следила за ним молча, лишь раз вышла куда-то и принесла шаману стакан воды. Поставила рядом с ним. Рольф выпил воду жадно.
На коленях, безвольно опустив руки, он некоторое время посидел с закрытыми глазами. Затем, не открывая глаз, чуть ссутулился и по полу, рядом с магической картой, начал осторожно выбивать кончиками пальцев нужный ритм – тот ритм, которого потребовала карта… Малин обеспокоенно вгляделась в Рольфа, поняла, что он уже вошёл в транс, необходимый для проведения ритуала. Старуха оглянулась, будто боясь, что тихий шаманский стук кем-то будет услышан, шагнула в комнату и плотно закрыла дверь.
Собственный перестук же заставил шамана сначала зашептать, а затем низким голосом запеть что-то такое, что Рольф, выйдя из транса, вряд ли вспомнит. Что-то такое, что заставило старуху Малин поёжиться, не отрывая глаз от молодого шамана. Монотонный звук голоса, подчёркнутый монотонным, еле слышным стуком по полу, производил на старуху странное впечатление: словно возвращал куда-то – в древний дом, в древнее время, в дым, в огонь… Рольф, словно со стороны, хорошо чувствовал впечатление, производимое на Малин его пением и стуком. Онпочти загипнотизировал её – и она поневоле, чего ещё сама не поняла, подсоединилась к его творимому колдовству, помогая создавать и усиливать его.
К движению его ладоней по полу прибавилось другое, совершенно неожиданное движение: мусор, разбросанный по пластику, внезапно зашевелился и начал расползаться по карте. Некоторые предметы неуверенно подползали к одним знакам и останавливались было на месте, но затем, словно засомневавшись, снова начинали свой путь – уже к другим знакам. Вскоре появилось впечатление, что предметы ищут собственное место на этой странной магической карте. Рольф всё не открывал глаз, продолжая выпевать под собственный ритм, выбиваемый пальцами. Старуха стояла уже за его спиной, склонившись, и напряжённо следила через его плечо за движением на карте, пока последний предмет не приткнулся у незанятого знака.
Не переставая монотонно выпевать неизвестные порой ему самому слова, которые всегда рождались в шаманском трансе, Рольф поднял ладони от пола. Чуть разомкнутые пальцы свободно раскрылись над пластиком… Левая ладонь лишь раз сжалась в кулак, бередя недавний порез. Капли крови медленно и размеренно летели к магической карте, у самой поверхности неожиданно распыляясь в небольшое бледно-кровавое облачко, которое, в свою очередь, быстро рассеивалось над картой.
Старуха Малин, уже сонной стоявшая до сих пор за спиной шамана, вдруг с тем же сонным видом обошла Рольфа и сама присела на колени – напротив, тоже касаясь ногами магической карты. Присела легко, без той тяжести в движениях, с которой до сих пор ходила после побоев. Протянула руки над картой – ладонями кверху. Последняя капля из подсыхающей раны молодого шамана упала на её пальцы и облила тончайшей розоватой плёнкой обе её ладони. Едва движение крови на морщинистой коже замерло, свечи, горевшие ровно и спокойно, вспыхнули. Пламя прерывистыми и длинными оранжевыми клочьями заторопилось к старухе, будто лаская её… Малин словно очутилась в вихрях пламенеющей метели, вьюжными, призрачно жёлто-алыми космами обвевающей её внутри настоящего круговорота.