Чем же неприятен это хлыщ Дэниелу? Наверное, он имеет какую-то власть над ним. Но какую?
— Не хочешь пообедать? — прервал её мысли Дэниел. Он будто только что очнулся от тяжёлых раздумий и огляделся: задавая вопрос, видимо, уже решил и за неё, выискивая подходящую вывеску.
— Хочу.
«Воротник» тоже пискнул — утвердительно, после чего снова расслабленно свесился с шеи девушки. Луис о деньгах подумала только мельком: кажется, Дэниел из тех мужчин, что, задавая вопрос о еде, сразу рассчитывают платить за двоих.
Он привёл её в полуподвальное помещение. Едва только открыл дверь — и их опахнуло такой крепкой волной аппетитных запахов жареного и печёного, что Луис немедленно возжаждала съесть всё, что ей ни предложат, о чём и сообщила довольному Дэниелу. Прести ничего не сказал — разинул пасть и засиял зелёными глазищами так радостно, что обернувшийся что-то сказать Дэниел засмеялся, глядя на него.
Он усадил Луис в уголке полутёмного помещения, оставил здесь же гитарный футляр и подошёл к барной стойке. Вернулся быстро, а следом прибежала девушка-официантка, держа в руках вирт с меню.
— Полагаюсь на твой выбор, — сказала Луис и объяснила в ответ на его вздёрнутую бровь: — Я не привереда. Съем всё. Если съедобно и вкусно.
— У нас вкусно всё! — гордо сказала девушка-официантка.
Они молча посидели, пока она принесёт поднос с заказом. Сидевший на коленях Луис, Прести словно дождался, пока она уйдёт, после чего перебрал короткими лапками клеёнку, поднимаясь на хвост, и уцепился передними лапками за край стола. Плоская голова, с отвалившейся нижней челюстью, оглядела принесённое, после чего Луис легко прочитала в потрясённых зелёных глазищах: «Сколько жратвы!!»
Дэниел сразу заплатил, как и ожидала Луис, и сказал:
— Вот теперь мы можем поговорить.
Правда, после такого многообещающего начала он всё-таки дал время на поесть. Причём сам почти не ел, лишь усмехался восторгу девушки и Прести от вкусноты. И первый вопрос озвучил лишь тогда, когда перешли к десерту:
— Луис, что у тебя с лицом? Почему появилась царапина — я понял. Но почему она не заживает? Ты сказала, что иногда тебе нравится ею пугать. Из этих слов я понял, что эта рана у тебя давно. Извини, если вопрос тебе неприятен.
— У девушки, которая меня ударила, на ногтях в тот момент был крем, — сморщившись от нехороших воспоминаний, сказала Луис. — Дорогой. А в его состав входило вещество, которое оказалось для меня аллергеном. И ко всему прочему — каким-то очень сложным. Он впитался в кожу, а из кожи с кровью попал в организм и не даёт ране зажить. Вывести его можно — сказали в больнице. Но это стоит больших денег. Поэтому царапина продолжает мокнуть, будто меня оцарапали недавно.
— Она очень болезненна?
— Для меня нет. — Луис прикусила губу и призналась: — Плохо с ней только одно — глаза людей, которые её видят и не могут сдержать брезгливости. Многие думают, что это заразно. А некоторые думают, что царапину легко заживить, и не понимают, как можно ходить с гниющей ранкой и не позаботиться о лечении. Но ведь не каждому объяснишь…
Дэниел задумчиво обвил пальцами чашку с кофе, будто грел их.
— Вот как… А почему ты так легко согласилась… остаться у меня?
С минуту девушка смотрела на него. Улыбнулась. И шутливо сказала:
— Ты необычный. Когда вчера ты предупредил тех троих: «Считаю до трёх задниц!», ты покорил моё сердце раз и навсегда.
— Я так сказал?! — поразился он. Задумался и спросил: — А как мы оказались у меня?
— Ты привёл! — всё ещё смеясь, сказала Луис. — Я подняла тебя на ноги, и ты сразу пошёл. Мне оставалось только поддерживать тебя, пока не дошли до твоей комнаты. Ну а я… Я обрадовалась, что у тебя так тепло. Давно так не спала — спокойно и в тепле.
— Тепло, — повторил мужчина, испытующе взглянув на безмятежно улыбающуюся девушку. Но чайно-карие глаза смотрели всё с той же усмешкой — такой спокойной, что он не понял, знает ли она, что, крепко уснув, делила ложе с ним. — Ты авантюристка по природе.
— Нет. Или… Не совсем, — сказала Луис, беря кусочек мяса и предлагая его взвизгнувшему от счастья Прести. Тот внюхивался в него уже несколько минут, но дотянуться не мог и время от времени мелко почавкивал: «Дай! Дай!», взглядывая на хозяйку. — Я бываю практичной и зловредной. Но чаще мне нравится быть домашней. Поэтому я и захотела остаться у тебя. Я ведь у тебя переночевала. Почти обжила комнату. Ты был рядом, защитой мне. Мне теперь в другом, новом месте было бы тяжелей.