Алекс видел, как руки у русского трясутся.
— Зачем же вы тогда согласились?
— Меня доставили в Германию ещё в начале осени, с первыми пленными. Когда один из офицеров узнал, что я когда-то работал на Мосрадио, меня вызвал к себе тот зеленоглазый майор. Он представился офицером из Абвера и сказал, что если я хочу жить, и жить достойно, то должен буду помочь Третьему Рейху. Мне сказали, что включат меня в диверсионную группу и забросят сюда. Я не смог отказаться.
— Значит, вас привлёк к этой операции сам Краузе? — Алекс подошёл к двери и выглянул в коридор, Лау всё ещё возился у входных дверей.
— Да-да, а ещё он возил меня к полковнику.
— Хильберту фон Зейлеру?
— Именно к нему. Мне сказали, что я должен буду обеспечить выход в эфир некой важной сводки новостей. Вот только что это за сводка, я вовсе не знаю.
Алекс снова выглянул в коридор, потом прикрыл за собой дверь.
— То есть вы не знаете, зачем мы все находимся здесь?
— Из разговоров я понял, что прежде, чем выпустить в эфир сводку, мы должны уничтожить какого-то Герольда. Это нужно для победы Рейха — так сказал полковник.
Алекс усмехнулся:
— А вы сами-то желаете, чтобы Германия победила в этой войне? Вы-русский!
Бабенко пожал плечами и вытер ладонью лоб:
— Признаться, я не особо верю в победу Рейха. Когда я говорил, что восхищаюсь вами, я имел в виду не только солдат великой Германии. Среди русских тоже много настоящих мужчин. Мне кажется, что русские сумеют опрокинуть вас. Уж вы меня простите за прямоту.
Алекс насторожился и подсел ближе:
— А вы понимаете, что произойдёт с вашей страной, если мы сегодня выполним нашу задачу?
— Что вы имеете в виду? — Бабенко глуповато улыбнулся.
— Сегодня отсюда, из этого самого дома должна поступить информация во все города Советского Союза о том, что немецкие войска завладели Москвой, Сталин покончил с собой, а советское правительство вот-вот подпишет пакт о полной и безоговорочной капитуляции. Вот зачем мы здесь.
Бабенко выпучил глаза и снова глупо улыбнулся.
— Но ведь в это никто не поверит!
— Поверят, если сообщение зачитает главный диктор страны Юрий Левитан. Герольд — это Левитан.
— Я догадывался, что это так, но… Как же вы собираетесь заставить Левитана сообщить в эфир то, о чём только что говорили? Вы же вроде бы как собираетесь его убить.
— Левитан ничего не скажет, — воскликнул Алекс. — Это сделает совсем другой человек, и сделает это голосом Левитана. Теперь-то вы понимаете, зачем мы здесь?
Бабенко затрясся и промямлил:
— Но ведь русские тут же сделают опровержение!
— Словам Левитана поверят все, а опровергнуть их, сможет разве что сам товарищ Сталин. Но Сталин в Москве, а из Москвы сейчас вещание невозможно — из-за частых авианалётов все радиовышки Москвы демонтированы. Чтобы Сталин опроверг весть о своей смерти, русским нужно оборудовать где-то подобную станцию вещания либо доставить Сталина сюда, в Свердловск. Но эту станцию вещания мы взорвём, так что русским, для того чтобы сделать опровержение, в которое поверят массы, понадобятся минимум сутки. Вы это понимаете? Понимаете, что произойдёт, если вся страна поверит в победу немцев и смерть Сталина?!
Бабенко побледнел, налил трясущимися руками ещё один стакан и осушил его залпом.
— Вы хотите сказать, что из-за того, что мы сейчас делаем, СССР может проиграть эту войну? Значит, я буду причастен…
Бабенко не договорил, потому что в комнату вошла Эльза Зиммер.
— Леманн, вставай! Тащи этого колченогого вниз! В этом здании никого нет, только те трое, которых мы видели. Они заперлись в подвале за железной дверью, Лау уже закладывает взрывчатку под дверь, потом мы выкурим этих троих дымовыми шашками. Я бы бросила туда парочку гранат, но Гетц боится повредить оборудование.
Эльза бросила на русского гневный взгляд и выбежала в коридор.
— А ты куда? — крикнул Алекс вдогонку.
— Наверх! Похоже, русские что-то пронюхали! Скоро здесь будет жарко!
Алекс выглянул в окно и понял, чем были вызваны опасения Эльзы. Возле оставленного ими «студебеккера» стояло несколько солдат в форме НКВД. Руди Вернер лежал возле колеса с простреленной головой. Алекс ухватил Бабенко за рукав и потащил его в подвал. Они пробежали лишь полпути, когда внизу грохнул взрыв — Лау взорвал железную дверь. Снизу послышался голос Гетца: