Бармен глянул на голографические часы в своей искусственной руке:
— Минут за пятнадцать как вы приехали.
— Эх, давно такой свежей мертвечинки у нас не было. Да, Рац?
Улыбнувшись, я переглянулся с напарником. Тот не разделил моей радости, только серьёзно подметил:
— Значит нейрочтение будет без аффектов. Хотя бы немного сбережёшь мозги.
— Извините, что значит свежей? — спросил бармен.
Мне пришлось объяснять, чтобы он не надумал себе лишнего:
— В нашей работе есть понятие срока годности клиента. Если с момента смерти прошло больше четырех часов, — я кивнул в сторону мёртвой девушки, — то нейрочтение может пройти не очень гладко. Чем свежее труп, тем легче читать его память.
Бармен благодарно кивнул, проглотив ком в горле. Он нечаянно взглянул в мои искусственные глаза и сразу отвёл взгляд.
Где-то вдали уличные музыканты отбивали ритм на барабанах конга. В унисон им пели гитары. Мелодия размазывалась по шуму вечернего города, сливалась с голосами машин, людей и рекламных голограмм.
Закончив расспросы бармена, мы попросили его, не подпускать к нам никого и самому не вертеться рядом.
Рац отложил планшет и принялся настраивать ПортТранскриптор: проверял фиксирующие рамки, калибровал оптический датчик, разматывал нейронный кабель, подключал электродную иглу на его конце.
С помощью камеры, встроенной в искусственный хрусталик глаза, я провёл обзорную съёмку места преступления. Снимки отправились в облачное хранилище полицейского управления.
Затем вместе с напарником мы вытащили худенькое тело девушки из Код-Машины, положили на асфальт, перевернув её на живот и предварительно подложив под лицо мягкую ткань. Всё, чтобы её милое мёртвое личико не потёрлось о твёрдую поверхность при стереотаксисе.
Рац плотно закрепил Транскриптор на голове девушки с помощью фиксирующих рамок. Оптический датчик издал звук готовности, и его «глаз», перемещаясь вдоль затылочной области трупа, выстроил координаты пространства головного мозга нашей «клиентки».
Рядом с телом я поставил раскладной стул со спинкой, сел поудобнее и стал разглядывать красовавшийся на корпусе ПортТранскриптора флуоресцентный стикер с рисунком гиппокампа.
Улыбающаяся лошадиная морда с синим рыбьим хвостом. Она как бы напоминала нам: воспринимайте свою работу с долей иронии. Если относится к этому слишком серьёзно, можно запросто рехнуться.
Напарник дал мне головной обод с расположенными на передней части окулярами и наушниками по бокам. Когда я надел его, мелодия уличных музыкантов стихла, словно их закрыли за толстым стеклом.
«Глаз» Транскриптора закончил навигацию и определил нужную внутримозговую точку, после чего его «рука» филигранно ввела стереотаксический инструмент внутрь черепа.
Электродная игла на половину исчезла внутри головы девушки. Утолщаясь на выходе, игла переходила в нейронный кабель, который подключался к монитору ПортТранскриптора и выходил с обратной стороны. Второй конец кабеля Рац передал мне:
— Локализация выполнена. Как будешь готов?
— Только не спали мне мозги, Рац, — ответил я и воткнул кабель в разъём головного обода.
Окуляры плотно прижались к лицу. Наушники теснее засели в ушных раковинах. В голове забегал ток. Медленно меня настигли дезориентация и частичная деперсонализация.
Проваливаясь в чужую реальность, я слышал, как Рац начал отсчёт:
— Тысяча три, тысяча два, тысяча один…
***
Лифт в термитнике не работал, а лифтовая шахта служила для местных огромным мусоропроводом. На седьмой этаж пришлось подниматься пешком.
В длинном коридоре, петлявшем змейкой, никого не было. Ни звука не доносилось, кроме тяжёлого дыхания Толстяка Изидора, волочившего свою крупную тушу позади меня. От нелёгкого подъема Изидор взмок как свинья. Рубашка прилипала к его телу.
Я тоже тяжело дышала. Глубокий вдох носом, выдох ртом. Старалась восстановить дыхание, прежде чем мы найдём нужную квартиру.
— Пришли, — сообщил Толстяк, держась рукой за живот.
Я несколько раз до упора вдавила кнопку звонка, постучала в дверь, и, не получив результата, указала потному Изидору на преграду. Он всё еще пытался отдышаться.
— Давай сама, — Изидор достал из кобуры Пугач, с дулом, перетянутым чёрной самоклеящейся лентой. — С дверью-то, я уверен, ты справишься.
— Не боишься, что я себе что-нибудь отстрелю?
— Ну только ствол на себя не наводи.
Я неуклюже взяла Пугач из рук Толстяка и направила полуавтоматический обрез на запертый замок. Выстрел. И наглость Пугача откинула меня спиной в стену, а дверную ручку расщепила на мелкие кусочки.