Здесь спокойно, но нельзя улыбнуться, а смех выходит пугающим без улыбки. Это вообще не то, чего я хотела. Никому, даже русской убийце, не может понравиться место, где невозможно улыбнуться.
Вот о чём я думала, когда сломала ваш чёртов пистолет».
— Какой у вас тут бардак, — бормочет Тони. — Нет, ну какой бардак.
То, что он сам застрял в краю без сыра и улыбок, уже не так возмущает, как то, что где-то тут носит и Наташу.
Она-то явно не заслужила.
Тони пишет одной строчкой, как многие тут: «Скучал по дочери, вспомнил, как она ела леденцы в моей машине». Это всего пара секунд — и гораздо дольше он выясняет, кто оставил запись, в какую сторону ехал, на какой машине.
Персонал заправки так тупит, что Локи даже заходит в магазинчик снова.
— Всё в порядке, Старк? — интересуется он.
— Здесь Наташа, — скороговоркой выдаёт Тони, — здесь Наташа, мы должны её найти и вытащить отсюда. Ты же можешь быть свидетелем, что такая, как она, ни за что бы с собой не покончила? Я могу.
— Старк, — Локи вдруг снова становится совсем несчастным, хотя казалось, что он вот-вот сможет улыбнуться, — как, она тоже умерла?
— Ещё раньше, чем я.
— Не ждал, что буду опечален её смертью… Но я опечален.
— Поехали её искать. Нам вроде по пути.
Тони возбуждённо хлопает Локи по плечу, направляясь к выходу — но тот горько вздыхает:
— Я думал, мы теперь друзья.
Приходится купить ему ещё одну кассету и подтаявшую шоколадку.
***
Правильная музыка творит чудеса, которых тут так не хватает.
Локи сильно переживает, что теперь процесс его вызволения отсюда затянется, не в восторге от встречи с Наташей — но в конце концов забывает об этом. Как и о том, что искал ремни безопасности, впервые усевшись в старый «Форд».
Когда Тони с помощью мастерства, богатого опыта вождения и пары крепких слов набирает скорость и выбирает на развилке упомянутое «злой русской» направление, Локи делает музыку погромче. Вылезает в окно, держится за крышу и сидит на раме, подставив лицо ветру. Как будто Тони везёт большого радостного и нестриженого чёрно-зелёного спаниеля, который подпевает то «цеппелинам», то цыганскому панку, и волосы и шарф у него развеваются.
— От тебя должна быть какая-то польза, — заявляет Тони, стараясь быть нежнее на поворотах. — Высматривай её машину. Какая-то русская тачка, хрен знает, откуда она её достала, бежевая или просто грязная. Здесь особо некуда деться, мы должны её нагнать.
Локи не очень заинтересован — но понимает, что Тони повезёт их в Город Ангелов на разборки только обоих сразу, асгардца и русскую. Собственная судьба Старка не очень волнует: ну разве что было бы очень клёво, если бы ему выдали чизбургер с сыром и больше никогда не мешали высыпаться. А ещё, глядя на то, как мерзкий шарфик Локи колышется на ветру, Тони пытается вспомнить, как звали танцовщицу, которая каталась на машине в таком же модном шарфике и случайно удавилась.
Локи так и едет снаружи почти до темноты — два раза заваливается в машину попить водички, старательно поправляет шарф и вылезает снова. После этих «визитов» в салоне очень сильно пахнет леденцами.
Пока он болтается там, на улице, можно думать о своём.
Уже в сумерках Локи вдруг молотит ладонью по крыше и только потом сползает на сиденье.
— Там, направо, на заброшенной парковке, — выдыхает он, плюхнувшись и поёрзав. — Что-то жуткое стоит.
— Возможно, действительно дитя старинной русской автопромышленности.
Тони пожимает плечами и рулит в указанном направлении. Паркуется рядом с… С чем-то. То ли бежевым, то ли грязным, с кошмарно запылившимися стёклами. Засучивает рукава пиджака.
Наташа оставляла запись в той тетрадке четыре дня назад, если верить замызганному календарю с заправки. Тут нет не только солнца, но и дождей, стекло вполне могло запылиться так сильно.
И слово «тачка» подходит как нельзя лучше: людей бы Тони в этом не возил, только картошку не лучшего урожая.
На табличку с названием марки, протёртую пальцем, он пялится почти бессильно, потому что не знает таких букв, а подключения к всемогущей ПЯТНИЦЕ нет.
— «Жигули», — читает вслух Локи, выросший за плечом совершенно незаметно, и элегантно забрасывает в рот очередную карамельку.
— Понял.
— Что это действительно русский автомобиль?
— Что любая машина после смерти становится «Фордом», а «Форд» после смерти превращается в «Жигули».
Беглого осмотра хватает, чтобы понять: у Тони Старка при наличии инструментов и запчастей эта таратайка, может, и поехала бы, но у Наташи шансов не было. Она забрала свои вещи и пошла куда-то пешком. Дня три-четыре назад.
Это обнадёживает Тони: без машины в этих краях далеко не сбежишь, а Наташа точно пошла бы только вперёд. Ну, после того, как часок-другой поматерилась бы у умершего авто и попинала колёса по очереди.
Локи это обнадёживает ещё больше: может, она пошла не по шоссе, и они её не найдут.
***
Стоило поспорить с Локи, думает Тони, заходя в бар при первом же мотеле. Только с Локи ничего не возьмёшь, кроме купленных за его же, Тони Старка, деньги леденцов.
Локи тоже замечает её сразу. Поэтому прячется за колонной и прихорашивается как может.
— Она тебе нравится? — издевательски уточняет Тони вполголоса, тоже не желая быть замеченным раньше времени. Хорошо, что людей тут много: поблизости есть городишко, а ещё неподалёку пересечение трёх крупных трасс.
— Слишком унизительно явиться перед одним из худших соперников, хоть единожды победившим тебя в дуэли умов, в таком виде.
— То есть ты признаёшь, что Нат тебя сделала.
Тони встаёт рядом. Тоже приводит себя в порядок: протирает очки футболкой, пытается подтянуть болтающуюся на нитке, так и не пришитую пуговицу, ближе к рукаву — но в итоге просто отрывает её и прячет в карман.
Вот же, это тоже из-за Локи он про неё забыл. Думал же тогда, в закусочной: вернётся домой и пришьёт.
Наташа Романофф сидит спиной к барной стойке, небрежно и нагловато положив на неё локти, игриво склонив голову набок. Она в чёрной майке и драных джинсах, но выглядит почему-то лучше обоих мужчин; в пальцах правой руки у неё дымится толстая сигарета; рядом стоит пиво, почти наверняка тёплое, но даже налитое в чистую кружку.
Наташа выглядит здесь королевой.
И она зарабатывает деньги как может: не в каждом мотеле у действительно забытого богом шоссе есть бильярд. Наташа использует самый непристойный способ.
Она играет в игру, которая тут под запретом в приличных местах. Отгадывает ответы на вопросы, за которые можно схлопотать в лицо.
Игра называется «Как ты ушёл?»
Как и почему.
— Синюшное лицо, — тон соответствует небрежной позе, — должно быть, газ. Бытовой газ. Ты была домохозяйкой, твой парень или муж предпочёл тебе кого-то поярче и пораскрепощённее, и ты сунула голову в духовку.
Девушка, типичная «серая мышка» в сарафане в крупный горох, отстёгивает Наташе полсотни одной бумажкой. Наташа усмехается — без улыбки, конечно же — и поправляет распущенные волосы — всё такие же, рыжие со светлыми концами, волнистые после тугой косы.
— Следующий.
Она распознаёт цианид от несчастной любви, самоубийство чести офицера, утопление из-за больших долгов — даже уточняет, что парень с одутловатым лицом нажил их из-за игромании.