- Мы просим тебя остаться.
- Я не могу.
- Хотя бы ненадолго. Мы не будем ни о чём спрашивать, просто побудь с нами какое-то время.
Голос доктора Каллена звучал мягко, но убедительно. Пока он говорил, Эсми гладила меня по ноге. Я знала, что если взгляну на них, то не смогу сказать нет. Поэтому трусливо пялилась на свои кроссовки.
Я чувствовала себя безумно уставшей. Бурлящей энергии, что выплёскивалась из меня несколько дней назад, уже не было. Эмоциональный и физический подъём сменился апатией. Мой организм переживал ломку. Я знала, что дало мне такую силу, и всей душой сопротивлялась желанию снова напитать её.
Я не могла уйти. Риск, что при встрече с человеком я не сумею себя сдержать, был огромен. Я понимала это так же отчётливо, как и то, что не знаю механизма, позволяющего этого риска избежать.
Как это работает? С того момента, как кровавая капля оказалась у меня на губах и до своего пробуждения в залитой кровью комнате я не помнила ничего. Обрывочные воспоминания, набор образов и звуков крутились голове, но единой картинки так и не сложилось. Во что я превратилась? Был ли хотя бы мизерный шанс у моих жертв спастись? Неужели те, кто пьёт человеческую кровь, каждый раз испытывают подобное затмение? И эта ломка после того, как прошло чувство насыщения - я бы могла назвать её похмельем, если бы мне довелось испытать его при жизни. Но даже без этого мне казалось, что похмелье – неподходящее слово. Скорее, так чувствуют себя наркотически зависимые. Я понимала, что кровь – это тот же героин, и чем больше ты её получаешь, тем труднее становится терпеть ограничение. Добыча дозы – главная цель. Моя доза – человеческая жизнь, и в случае её превышения возникал риск обнаружения себя. Трудно оставлять после себя горы обескровленных трупов и сохранять тайну существования вида.
Значит, есть какие-то другие способы самоконтроля. Но будут ли они для меня доступны?
Я понимала, что пути назад нет. Единожды сорвавшись, всю свою вечность я буду помнить эти долгие часы, когда в моём организме гуляла человеческая кровь. И если глаза со временем вновь приобретут золотистый цвет, вряд ли в него окрасится то, что осталось во мне от души. И вряд ли отсутствие осуждения в глазах Калленов поможет в будущем с этим справиться.
Я подняла голову и встретилась взглядом с внимательными глазами Карлайла.
- Я незваной пришла в ваш дом, доктор Каллен. Вы можете спрашивать меня обо всём, что считаете нужным.
- Хорошо, - кивнул он.
- Вы немедленно укажите мне на дверь, если моё пребывание здесь станет неуместным или небезопасным для вас.
- Белла….
Я повернулась к Эсми. Она смотрела с такой любовью и нежностью, что мне понадобились все силы, чтобы удержаться и не броситься в её материнские объятья. Лишь боязнь испугать меня ещё больше не позволяла ей самой сделать это.
- Я прошу вас о честности. Я убила четырёх людей, миссис Каллен.
Лёгкая тень скользнула по её мягким чертам лица, и я знала, что это не из-за моего страшного признания. Мне необходима была дистанция, и я не собиралась льстить себя надеждой, что она не нужна им.
– Я питалась от них, на мне до сих пор их кровь. Люди вряд ли способны разобраться в произошедшем, но есть и другие силы. Я не хочу ставить под угрозу вашу семью.
Сознательное дистанцирование было выходом. Я дала себе обещание, что уйду сразу, как почувствую в себе силы. А также поклялась, что не задам ни единого вопроса о других членах семьи. Скорей всего, в глазах Калленов это будет выглядеть невежливо, но для меня так будет легче. Для той меня, что вскорости покинет этот дом и никогда больше не переступит его порог.
- Мы обещаем, что будем честны с тобой, Белла, - сказал Карлайл.
- Спасибо.
- Если тебе что-нибудь нужно… - заговорила Эсми.
- Я бы хотела принять душ.
- Да-да, конечно. - Слишком поспешно для человека, но недостаточно быстро для вампира Эсми с улыбкой вскочила с дивана. Как хозяйка дома, она была рада занять себя знакомыми хлопотами. – Я подберу тебе что-нибудь из одежды.
- Спасибо, - пробормотала я. Надо бы улыбнуться в ответ, но не стоило делать того, что могло дать всем нам неоправданную надежду.
Предложив руку, Карлайл помог мне встать с дивана. Я снова вежливо поблагодарила его. Он поддерживал меня до лестницы, и там, пока я с черепашьей скоростью переставляла ноги, ни на секунду не выпускал из рук.
- Эсми приготовила тебе одну из гостевых комнат.
- Не стоило. Я не хочу вас ничем обременять
Внезапно он остановился и, положив рук на плечи, повернул меня к себе. В его золотистых глазах я увидела горечь и тоску, природа которых была непонятна.
- Я понимаю, что не имею никакого права о чём-либо тебя просить, но… - Голос Карлайла прервался. Повернув голову в том направлении, откуда слышался шум воды, он замер, прислушиваясь. – Это очень нужно Эсми. Она так давно ни о ком не заботилась.
Тонкие морщинки прорезали идеальный лоб. Внезапно я увидела все долгие годы, что он прожил на этом свете. Карлайл выглядел уставшим и… старым? Мне вдруг стало очень и очень страшно. Так страшно, что я почувствовала, как похолодела спина.
- Что вы хотите этим сказать, доктор Каллен?
Он вернулся глазами ко мне, и я отшатнулась от боли, что их затопила.
- Мы остались одни, Белла. Нашей семьи больше не существует.
Часть 12
Soundtrack - Holding on and letting go by Ross Copperman
Рассказ о том, как получилось, что дружной семьи Калленов больше не существовало, был недолгим. Карлайл и Эсми относились к этому по-разному. Вернее, рассказывали по-разному. Карлайл констатировал факты, Эсми же умело скрывала материнскую боль, говоря о собственной дороге каждого из своих приёмных детей.
- В поступках Элис я никогда не искал логики, - пояснял Карлайл. - Я всегда боялся, что когда-нибудь они с Джаспером исчезнут из нашей жизни так же внезапно, как и появились. Вот только к тому, что исчезнет одна Элис, я готов не был.
- Когда это произошло? – спросила я тихо, уверенная, что знаю ответ. Карлайл подтвердил мои догадки:
- Около восьми лет назад.
Каллены сдержали своё обещание и ни о чём меня не расспрашивали. В тот первый день, умывшись и переодевшись в мягкий спортивный костюм, пахнувший Эсми, я спустилась на первый этаж, полная решимости всё им рассказать. Испачканный кровью диван исчез, и тёмное пятно на выгоревшем от времени ковре на том месте, где он стоял, бросалось в глаза. Нахмурившись, я смотрела на него, чувствуя себя таким же пятном, портящим интерьер этой идеальной гостиной. Не было ничего в моём существовании, что могло бы исправить положение. Моя решимость таяла, подобно чистящему средству под мощной струёй воды, и я лишь молча пялилась на место, где раньше стоял диван, заламывая пальцы и не решаясь поднять глаза.