Это опять начиналось. Во снах Василию снова виделся огромный, походящий на труп старик с грязными выцветшими волосами, язвами по всему телу, нездоровыми морщинами на мраморно-бледной коже. Он был здесь, был един с туманами, словно приходил с только начавшими казаться сказкой миазмами, и он цепко держал всю землю в своих руках. Это чудовище, возрождавшее в человеческих умах страхи из средневековья, перекошенным судорогой ртом будто слабо усмехалось стоящему перед ним медику: перед ним он казался мышью, муравьем, при всей своей дерзости способный вытащить из его пальцев лишь какие-то сотни несчастных душ.
Такие кошмары не будили, но врач постоянно ощущал присутствие Мора рядом с собой. Его пугала громада болезни, не имеющей управы и не собирающейся отступать, пусть и вошедшая в некоторую привычку у народа.
Василий был учёным, и, конечно, не оставлял попыток узнать о своем враге как можно больше. Он лично пронаблюдал лефкансию на всех стадиях и хорошо представлял себе процесс развития заболевания. Инфекция, чем бы она ни была, приходила в организм человека с укусом западной болотной мошки - выявить это удалось, когда стало понятно, что в города болезнь проникает медленнее, хотя туманы, принесшие ее, стремительно накрыли весь материк. Сначала поражалась кожа, теряя способность окрашивать волосы и саму себя. Затем хворь через кровь проникала внутрь костей, где и оседала. Насколько Василий мог судить, именно внутри костей в теле созревает кровь, поскольку малокровие начиналось у заболевших после того, как заражённый костный мозг преображался в какую-то иную форму. Благо, как стало ясно, преображался обратимо - кровь доктора возвращала ткани здоровый вид, а значит, последняя оставалась живой до самой смерти больного - опыты по воскрешению привели Василия к заключению, что вызвать к жизни можно лишь организм, не начавший подвергаться гниению или разложению на структурном уровне.
Тем не менее, само по себе человеческое тело по какой-то причине не было способно самостоятельно возвращать костный мозг к здоровому состоянию. Потому смерть и наступала без исключения у всех, кто не выздоровел до прохождения второй стадии.
IV
Спустя некоторое время после появления врача в Хазельгартене горожане сами стали приводить и приносить своих больных близких и родственников. Началось сезонное увеличение смертности среди лефкансиков, потому все больше народа торопилось занять очередь на лечение – швейная мастерская превратилась в проходной двор, и вместо шитья Исидор весь день был занят, вместе с Ангеликой организуя прием пациентов. Зная многих горожан, он помогал строить очередь и следил за ее соблюдением. В свою очередь, девушка помогала старику в домашнем быту.
Нельзя было не заметить, что к Микле стремительно возвращались силы. Пропали отечность и спазмы, а к лицу быстро приходил здоровый, живой румянец. Исидор не сомневался, что этим чудом обязан врачу, и был несказанно благодарен за услугу, о которой вряд ли попросил бы самостоятельно. Потому он наотрез отказался принимать щедрую оплату, которую предлагал ему герр Василий в обмен на помощь с пациентами. К тому же, ему это было даже на руку: воодушевленные появлением настоящего врачевателя, приходящие горожане теперь не стеснялись обращаться к швее с накопившимися мелкими запросами вроде починки износившейся одежды, так что свое с этого мероприятия он еще готовился получить.
Спустя с дюжину дней почти непрерывного приема посетителей хозяин дома не заметил среди ожидающих своей очереди больных с сопровождающими родственниками объявившегося в мастерской беляка-почтальона, пока тот сам не обратил на себя внимание.
- Герр Исидор, добрый день! Ведь я не ошибаюсь, что Василий Штахеллер в настоящий момент все еще является гостем у Вас дома?
- О, вы ждали здесь все это время? Прошу прощения… Да, герр Василий на втором этаже занят больными прихожанами – на какое-то время здесь будет импровизированный госпиталь. А что, на его имя что-то пришло?