Еще немного, и я научу синар синтезировать ароматы. Так, если снабдить пищу, которую нестерпимо, немедленно хочется слопать, мерзким индоловым запахом? Аппетит должен пропасть, хоть на время. А положив перед собой на тарелку планктон, водоросли, петрушку или прочую чепуховинку, от которой едва ли поправишься, жевать все это, вдыхая аромат шашлыка или ванильных пирожных… Успех не гарантирован, но попытка — не пытка, а время все равно девать некуда. Так что попробуем.
Я насушил сухарей, купил сухого молока. Если б лес, можно было бы пробавляться подножным кормом, грибами да ягодами, а в пустыне что, кроме верблюжьей колючки? Представил седоватый малосимпатичный кустик. А верблюды, небось, едят да нахваливают. Заглянул в справочник: « …из семейства бобовых… кислоты… витамины… каротин… сахар…». Подходяще.
Отбирая вещи, наткнулся на шерстяной шарф-самовязку. Сразу вспомнил, что путешественники окружают палатку на барханах нитью из овечьей шерсти, запаха которой не переносят опасные насекомые — и здесь запах! Сунул шарф в рюкзак. Уложил в коробку реактивы для опытов. И единственное, чего не сыскалось из составленного ранее списка — бикарбонат натрия, да, элементарная питьевая сода.
Утром оставался буквально час свободного времени, чтобы получить на работе отпускные, купить фрукты, обещанные тому парнишке для матери… Заодно и в отдел захватил клубнички — отметить мои «каникулы». И зря. Анька отказалась есть, сославшись на диатез — чушь! Все еще обижалась. Неужели опять извиняться и говорить, что вовсе я не от пренебрежения молчу? Инга сказала, что не ест ягоды, если они кипятком не ошпарены, Лола ответила: «Да это ж кощунство!». Опять повисло напряжение, и опять мне захотелось поскорее сбежать подальше. В общем, Лола с Калерией клубнику слопали. И пожелали прекрасного отдыха. Но никто не поинтересовался, как я собираюсь провести месяц, и где.
Перед уходом спросил девчонок: где поближе соду купить можно? Опаздываю, мол… Инга сказала, что у нее в столе есть немного — чашку свою моет иногда; могу забрать. Я обрадовался, поблагодарил ее, приняв широкогорлый флакончик, заткнутый катышком бумаги. Прислушался к себе: нет, почти не колыхнулось ничего в душе. И былого благоговения не ощутил. Хороша? Да. И уважения достойна. Но слишком посторонняя. Вот перемешать бы ее с Анютой. Какие бы расчудесные женщины получились!
Полустанок был довольно захолустным. Под пылью, покрывающей станционное здание, угадывался зеленый цвет стен и бурый — крыши. Рядом — случайная россыпь мазанок. Поодаль — недостроенная многоэтажка. Казалось, семечко большого города занесло сюда пустынным ветром, и проклюнулось оно серым индустриальным ростком.
Кроме голопузой мелюзги я никого не увидел, подозвал одного, сунул ему пряник в замурзанную ладошку: «Где живет тетя Турсуной?».
Он закивал, потащил меня к крайнему домику. Я подхватил коробку с фруктами, рюкзак. С некоторой опаской оставил возле рельсов палатку со спальником — мальчишки уже подбирались к ним. А навстречу мне спешила вперевалочку пожилая женщина. Пацаненок залопотал по-своему, показывая на меня.
— Здравствуйте, Турсуной… апа, — добавил я уважительно, забыв сложное отчество. — Вам от сына привет. Вот… — Я вручил ей клубнику, пересыпанную сахаром, черешню.
Она пригласила меня в дом. Внутри было гораздо прохладнее и просторнее, чем казалось снаружи. Кошма на полу, самодельный ковер на стене, неприхотливая мебель. Налила кружку сладковатого тягучего молока, разломила лепешку, высыпала на тарелку часть фруктов. И мы стали вести светскую беседу. Она все про сына спрашивала. И никак не могла понять, зачем я приехал в их глушь, да еще не хочу жить в доме, а рвусь черт-те куда, в пустыню. Но потом, кажется, решила, что я — геолог или кто-то там еще из поисковой братии. «Мне лишь бы вода недалеко…». «Вода мало, — сказала она, задумавшись, потом улыбнулась, морщиня щеки, переговорила с пацаненком, отирающимся возле нас. — Он знает. Он идет с тобой. Ты потом приходи — я молоко даваю…»