Мысли о будущем вертелись, воспламеняя общую их чехарду, но тускнели и уступали мыслям о недавно пережитом, которое было и ярче, и тягостнее. Дэрья уже не винила. Ни Асаль, победившую в полемике монолитными аргументами и примерами, ни исина Исмата, отчего-то бередившего их обсуждение вопросами невпопад, ни исина Рина, забывшего в нужный момент заступиться за свою ученицу. Теперь она думала о своём поведении: что могла обойти, какой из выпадов потушить. Возвращалась, вспоминала и вновь возвращалась, чтобы запомнить прочувствованным, а не додуманным.
В ногах перестало покалывать, последние комки земли, прилипшие к одежде чёрными катушками, осыпались. Но покидать Венец Тьмы Дэрья всё ещё не хотела. В животе урчало и требовало восполнения потерь, грозясь сомкнуть все мысли на одной и отнюдь не духовной. Аснанн ждал её, девушка сомнениям не то подвергала. И повар как никто бы понял, утешил. А нужно ли это утешение, пусть и понимающее — не презирающее… Как долго оно согласится поддерживать извне, подпитывать, пока аманичка любуется неволей? Дэрья знала, недостаток — это не то, что ей пытаются дособирать другие: оглядками, сплетнями, подножками; а то, чего ей самой в себе не хватает: до целого, до полного, до единого. И, пока ощущает этот недостаток и свою уступчивость ему, она не может оставить Венец.
Нет, Аснанн, Прогалина, еда — все подождут.
— Только упражнения нужны мне. Только они отвлекут. Давай, давай, Дэрья, найди новое, чтобы погрузиться в него с головой.
Девушка сняла пальто, шарф, сапоги. Тепло она любила, всё же родиться в Краулье закалённому не удастся, матери не могут представить уживчивость с холодом, а полезность такого умения им вовремя не вспоминается; и наградить ребёнка после уже не во власти заказанной ему судьбы. Но здесь и сейчас от тепла нужно отказаться, как бы промёрзлая земля не отговаривала.
От подёрнутых резкостью приседаний хрустели колени, кружилась голова. И морозу нечем было крыть. Власть над ощущениями воодушевляла аманичку, останавливаться не позволяла.
— «Не по разуму усердье…» Сейчас бы дочке учёного намекать на испорченность! — Ненужное опять подбиралось, прорываясь, посягая; и безотчётное требовало контроля. Дэрья встала ровно и начала теребить уши, будто прочищая их от заблудившейся воды. — Я не слышу, я не слушаю! Правду знаю только я! Оценить доверяю только себе! — Отсидеться, отмахнуться не получится, надо гнать их, гнать.
Он наблюдал за ней давно, Венец Тьмы был и его убежищем. Здесь можно выбрать одиночество, затеряться для всех, найтись для себя. На крыше корпуса варья́ров расщелин света предостаточно, уловки чёрного, даже земляного пола, изобретательны и миролюбивы; и внешний, привычный глазу мир с его лазурным небом, пряными закатами, размахом высоты и глубины здесь заменяет непроглядный блеск белизны, расшитый такими трещинами.
Он сдал экзамен успешнее и, даже не гадая с Тарфой, получил первый уровень защиты. Дэрье было на что злиться и, быть может, на кого. Но, приближаясь ко второму общему повороту, он вознадеялся узнать что-то более таинственное и запретное. Например, почему полученный уровень одногруппницу не устраивает.
Девушка успокоилась, вновь справилась с собой. Подобрала с земли пальто, шарф, надела сапоги. И сошла с центра Венца, чтобы, вглядываясь в черноту, она могла не щуриться. Он понял, аманичка будет вспоминать хорошее, а такое избавляют от слов. Но он не знал, что молчанием Дэрья оберегает не только приятное.
Она не боялась риска, его грани манили её. И всегда рядом, в поддерживающих и понимающих, были родители. С мамой они следили за охотниками и о каждом злодеянии, злословии их вели запись, запоминали, чтобы допустимость доказательств в суде не оспаривалась. Им угрожали, их запугивали, но авторитет отца защищал. Мидал был учёным страждущим, смелым. Его разработки успели оценить далеко за Краульей: он вообразил, что воспоминания у аманичей можно не забирать, а, копируя, удваивать их. То не могло не взбудоражить. Загоревшись идеей помочь согражданам, отец дни и ночи посвятил ошибкам и пробам — искусству открытий. Дэрья с мамой во всём ему помогали. Но там, где учёный заметил возможность, власти заподозрили опасность. И на просьбу о содействии откликнулись предложением изменить направление поисков. Мидала вынудили расстаться с гласностью, теперь они с Дэрьей материалы для опытов подбирали почти подпольно. Ночные тайные встречи: закоулки, защёлки, заначки; Дэрью от опасности не пеленали, к её подозрениям родители прислушивались, её интуиции доверяли.