Дядя пообещал взять его в Лондон в конце недели и даже довезти до Чаринг-Кросс-Роуд. К тому же на его лице вместо гнева было написано: «Ты как, продержишься?» И это при том, что Вернон Дурсль сроду не высказывал ему никакой приязни. Никогда. Гарри набрал побольше воздуха и решил экспериментировать дальше.
— А… можно мне что-нибудь почитать?
«Кажется, дядя Вернон удивился, что я вообще читать умею», — думал Гарри, перелистывая вторую страницу маггловской книжки с интригующим названием «Тайна двенадцати»*. И это была его последняя мысль перед тем, как он провалился в мир интриг и тайн, манипуляций «Мадам», страшных и загадочных убийств… Он листал страницу за страницей и не думал удивляться, что читает так быстро… Он вообще не думал, только впитывал.
Благовоспитанная (ну, как считали взрослые) семья Дурслей смотрела на нездоровый румянец племянника, притащившегося за стол в обнимку с книжкой. Треклятое дитятко, проследовав на свое место и, чисто автоматически сев, дико скосило глаза на текст, выпило суп через край и то же самое попыталось проделать с картофельной запеканкой. Когда это не удалось, мальчик, не отрываясь от книги, нащупал лежащий в тарелке кусок рукой, и, не слыша ни слабых возражений наконец-то обретшей дар речи Петуньи, ни громкого окрика Вернона, ни удивленного икания Дадли, запихал его в рот. И проглотил. Почти не жуя.
Наступила тишина. В суеверном ужасе Петунья отрезала небольшой кусок добавки и подложила племяннику. Муж и сын молча наблюдали. Тот, видимо, сообразил не сразу, но минут через пять, не отрывая взгляда от текста, осторожно протянул руку и нащупал кусок, который постигла та же самая участь.
Дадли задумчиво посмотрел на мать. Он не очень любил картофельную запеканку…
Гарри покончил с тем, что подложил ему кузен, и сыто рыгнул, тщательно облизывая пальцы. В тишине громко звякнула оброненная Дадли ложка. Гарри вынырнул из книги, подскочил, обвел дикими глазами кухню… Пронесся легкий ветерок, мальчишка сжался и наладился под стол. Собственно, и залез, только высунул руку за книгой. За нее и был пойман Верноном и водружен обратно.
Ерзая на стуле, внезапно ставшем ужасно неудобным, Гарри боролся с тем, чтобы снова не открыть книгу. Он уже вернулся в реальность и, как бы ни хотел ее покинуть, нырнув в текст, боялся. Прежде всего за книгу: Вернону порвать или отобрать ее — как нечего делать… Ведь он, кажется, колдовал, и ему сейчас ой-ой-ой, как за это достанется!
Петунья Дурсль ошарашенно обозревала собственную кухню, сверкавшую такой идеальной чистотой, какой ей не удавалось добиться никогда, ни самой, ни с помощью племянника, никакими новейшими и лучшими чистящими средствами. Наконец она открыла рот:
— Отако-о-от…
— Какой кот, мам?
— А? — Петунья медленно приходила в себя. — Я сказала «вот так вот». Значит, это тоже магия такая, Гарри? И ты без палочки… можешь делать так? Не взрывать, не поджигать, не распылять… Не разливать…
Гарри вжался в стул и с ужасом смотрел на тетку. До него не доходило то, что моментально дошло до практичной до мозга костей хозяйки дома: магией за пару мгновений можно привести обычную кухню в состояние абсолютного идеала. Если это – магия… какого черта лысого ей тратиться на все эти новомодные суперчистящие и мегаосвежающие? А время, которое вечно уходило на то, чтобы прибрать то одно, то другое, и конца-краю этому не было, она уж найдет, на что потратить. А ее племянник настоящий придурок — надо же было ему возюкать тряпкой, если мог вот так!
Наконец, остальные Дурсли догадались осмотреться. Вернон присвистнул. Кухонный гарнитур выглядел совершенно новым. Теперь супруга не будет рассматривать каталоги и подкладывать их ему, делая многозначительную мину…
— Ништя-ак, — протянул Дадли, осмотревшись по примеру родителей. — Поттер, это было круто. Это в вашей школе тебя научили?
И искоса взглянул на мать.
Петунья оценивающе прищурилась, разглядывая племянника. Тот снова съежился и хотел было взяться за посуду, да только та уже сияла первозданной чистотой. Мальчишка гулко сглотнул.
— Пойдем-ка в гостиную, дружочек, — сладеньким голоском пропела тетка, и волосы у Гарри встали дыбом всюду, где они были или даже только намечались…
Ужасался он, как выяснилось, совершенно зря.
Его всего лишь попросили сделать в гостиной то же, что и в кухне.
Вежливо попросили.
«Беспалочковым… я действительно прибрал на кухне беспалочковым, — думал Гарри, отходя от очередного офигевания, — значит, надо попробовать, что я тогда думал… чувствовал… Да я просто захотел, чтобы все было идеально!»
Кузен, сопя, сунул ему в руку книгу. Книгу!!!
Легкий ветерок гулял по гостиной целую минуту, а потом Гарри медленно осел на пол и уже не слышал крика тетки:
— Тампон! Быстро мне тампон! Аптечку!
И громкий топот дяди и кузена, метнувшихся наперегонки за домашней аптечкой…
Гарри очнулся и тут же решил, что все это — сон.
Он лежал… на парадном диване в гостиной, к которому его не всякий раз подпускали даже для того, чтобы почистить. Что-то мешалось на голове и в носу. Он нащупал тампон и осторожно дернул. Стало немного больно.
— Не надо отдирать, Гарри, — услышал он голос тетки, — он присох. Иначе снова кровь пойдет. Сейчас я капну, чтобы отмокло, потом вытащишь. Есть хочешь?
Он расширенными глазами смотрел, как она аккуратно ведет к его носу пипетку, и зажмурился, ощутив прохладу капель. Оказалось не больно. Совсем.
— Спасибо, тетя, — выдавил он из себя. Живот громко забурчал, вгоняя его в краску, а тетка… осторожно убрала что-то с его лба.
Это был компресс, Гарри вспомнил слово, услышанное однажды от мадам Помфри.
— Со мной все хорошо, правда, — пробормотал он, соображая, кто подменил или чем напоили его тетку.
— Тогда вставай и марш на кухню.
На кухонном столе его ждали бутерброды с грудинкой, бутерброды с сыром и большая чашка какао. Мир пошатнулся в очередной раз, но Гарри успел ухватиться за край стола и сесть.
— Съешь и уберешь за собой, — распорядилась Петунья и поскорее вышла. Оставаться с племянником наедине ей совершенно не хотелось. Было отчего-то не по себе.
Закончив все дела на кухне, сытый, наверное, впервые в этом доме, Гарри пошел было к себе, но был перехвачен дядей. Он привычно сжался и зажмурился, но… левый глаз сам начал подсматривать сквозь ресницы, куда его вели. А вели его… к книжному шкафу. Здоровенный монстр занимал почти весь простенок между окнами в сад.
Гарри распахнул глаза. У Дурслей были книги! Как он одиннадцать лет прожил в этом доме и даже не обращал внимания? Хотя… разве тогда его хоть немного интересовало то, с чего он стирает пыль? Да и не знал он, даже предположить не мог, что самое интересное и увлекательное скрывается внутри, за кажущимися одинаковыми темными обложками. Широким жестом Вернон Дурсль пригласил его посмотреть… все, что в шкафу! Внутри Гарри екнуло, но на всякий случай он решил уточнить.
— Правда можно?
— Ты можешь читать любые книги. В любое время.
Дядя Вернон светился от собственной щедрости, приправленной удовольствием от вида впавшего в полную прострацию племянника, и никогда в жизни не был так близок к тому, чтобы ему с дикими криками кинулись на шею и попытались задушить — в порыве благодарности, конечно.
— Это тебе за приборку гостиной, — попыталась оправдаться тетка и протянула ему ту самую книгу, что он читал.
— Спасибо… Спасибо, спасибо! — Гарри кивал головой, руками же впился, как клещ, в плотный темно-серый переплет. Он сразу вспомнил, на чем остановился, и страшно захотел открыть и узнать наконец, чем все закончилось. И был глубоко признателен Дурслям, оставившим его в одиночестве. И вот тут до него начало кое-что доходить.
Он перевел взгляд с книги на шкаф.
Неужели Гермиона при виде книг чувствовала что-то подобное? О… Он вспомнил ее восхищенное и даже восторженное лицо, когда они впервые пришли в библиотеку Хогвартса. Как же он теперь ее понимал! Сестра-а-а… Гарри широко улыбнулся. Нет, он ни за что не будет обижаться на нее из-за того, что она не писала! Она же читает… И он сейчас… Он наконец открыл книгу, попав как раз на нужную страницу, и пропал, пока не дошел до послесловия.