— То, что прошло — прошло, и этого ничто не изменит. Ни то, что вы терзаете себя виной — я же все это чувствую! — ни то, кто из нас кого простит… Да какая разница! — он уже почти кричал. — Может, лучше, чтобы я совсем не родился, ведь, если бы маме не пришлось защищать меня, у нее был бы шанс? — голос мальчишки внезапно упал до болезненно-ломкого шепота. — Да на них вообще бы никто не напал, если бы меня не было.
«Вот так вот. Еще один виноватый нашелся», — подумал Северус, прикрывая глаза, наполняющиеся предательским жаром, и крепко стиснул зубы.
— Можно сколько угодно казнить себя, но ничего не изменится. А главное, кому это нужно? Изменить мы можем только то, как живем сейчас. Сделать все возможное, чтобы жить стало лучше. Интересней. И вам, и мне. У нас ведь уже стало здорово получаться! Вашу руку, профессор.
Нет, он не просил и не спрашивал. Он потребовал. И Снейп руку дал.
А куда бы он делся…
И руку дал, и наконец рассказал и показал все следы от обетов и клятв, охватывающие незримыми постороннему оку кандалами запястья и такими же удавками — шею… Поттер не жалел, не сочувствовал, не вздыхал, а просто внимательно слушал. Умница Поттер. Сто баллов Гриффиндору.
Они сидели друг напротив друга все в той же гостиной-библиотеке дома в Паучьем тупике. Даже позы были почти одинаковыми: оба опирались локтями на колени, только Гарри подпер кулаками подбородок, а Снейп просто сложил пальцы в замок.
— Это точно все, профессор?
— Да.
Эта исповедь, последняя, потому что больше скрывать было уже нечего, далась ему на удивление легко — видимо, потому, что все болевые точки были наконец-то пройдены. И можно было спокойно помолчать: оказывается, в компании этого мальчишки и такое возможно. Надо же.
В стекло, освещенное неяркой лампой, методично бился непонятно откуда взявшийся в промышленном районе с минимумом зелени толстый ночной мотылек. Глядя на него, Северус задумался, сколько раз поступал точно так же, несмотря на то, что, определенно, имело смысл поискать дверь…
Горячие мальчишечьи ладони внезапно легли на его переплетенные пальцы. Он удивленно перевел взгляд и встретился глазами с собранным и сосредоточенным Гарри.
— Неужели никак нельзя освободиться? Хотя бы от чего-нибудь? Я… А может… — в зеленых глазах мелькнули знакомые искры, и, не успел Снейп открыть рот, как мальчишка уже произносил формулу освобождения от клятвы, как наследник Поттер, и один из оплетающих его шею узоров бесследно исчез.
— Получилось! Класс! — парнишка расплылся в самодовольной улыбке, пока Снейп открывал и закрывал рот, тщетно пытаясь найти какие-то слова. — Так-то лучше. А у Дамблдора точно никаких наследников нет? Нигде-нигде? А если хорошенько поискать?
Северус только глаза выпучил и едва не расхохотался… Вот ведь… приходит же в эту голову!..
— Не смейтесь, профессор, я бы уговорил!
— Вы… — Северус уже не сдерживал нервный смех, — вы точно уговорите… Смею думать, вы бы даже нашли, если бы таковые были. Из-под земли бы достали, хоть некромантия, к счастью, не ваш конек.
— Что, точно нету? — улыбка сошла с лица мальчишки. — Вот заср… засада. Столько прожить и даже не любить никого!
Северус вздохнул. Если он сейчас перескажет слухи… Хотя они и так доберутся до мальчишки, чего уж там.
После его короткого замечания насчет содержания тех самых слухов, Гарри скривился:
— Вот ведь пи… эм, пипидастр бородатый! Что ж они все такие заразы, а? И Реддл, что ли, тоже… того?
— Насчет него не скажу. В те времена, когда мы получали метки, он пользовался немалым успехом у дам.
— Так, может быть, у этого поищем?..
— Поттер, мне открыть вам тайну о том, что можно, гм, любить, но не терять осторожности?
— А… Правда? Откры-ыть…
— Пот-тер… я… вы полагаете, мне… что я еще должен буду вашим, хм, половым воспитанием заниматься?
— А кто же еще? И что это у вас такие глаза большие стали? Кого мне еще спрашивать, тетю Петунью, что ли?
— Нахальный мальчишка… — фыркнул Снейп, понемногу приходя в себя. — У вас еще и дядя есть.
— А у волшебников все так же? Точно? Никаких особенностей там, нюансов?
— А вы свой, хм, инструмент рассматривали? Сильно с братом отличаетесь?
— Ну вы же понимаете, что я не об этом, — покраснел Гарри.
Снейп обреченно вздохнул.
И подумал, что есть еще Флитвик. У него уже опыт имеется, пусть отдувается.
Но этот Поттер… С ним любая драма рано или поздно превращается или в бред, или в фарс, а те, в свою очередь, в какое-нибудь исследование. Что-то скребло и подпрыгивало в душе, что-то теплое, странное и… родное. Мальчишка, что ли, там обустраивался? Клятву долга снял… Смешной. Как будто теперь ему нужна какая-то клятва.
Когда Сириус Блэк узнал о договоре наставничества и о том, что с ним связано, ему основательно поплохело…
Рассказал ему… Дадли Дурсль. С которым Гарри, как ни удивительно, стал делиться самыми сложными моментами собственной жизни. Кузен оказался абсолютно не болтливым и на диво практичным парнем, которого не могли выбить из колеи ни волшебные, ни обыкновенные человеческие закидоны.
Обнимая пса за шею, Дадли разговаривал с ним, как с обычной собакой, не требуя никаких ответов, и отчего-то Сириусу это грело душу. Может, ему и правда стоило родиться псиной?..
Он как-то задал этот вопрос Гарри, когда тот навещал его вечером в гараже. Мальчик пожал плечами:
— Но ведь ты — человек? Значит, для чего-то это нужно.
Блэк тогда всю ночь раздумывал и пришел к неутешительным выводам: надо учиться и, кажется, еще лечиться. Но не крестника же загружать своими проблемами? И уж тем более не Снейпа. Он сам начал все больше воспринимать того не как бывшего однокурсника, а как преподавателя. Или это потому, что привык, как к нему относится Гарри, и частично перенял?
Он начал вспоминать известные ему заклинания и даже попросил учебники, в которых, к собственному удивлению, нашел для себя кое-что новое (или хорошо забытое старое), однако колдовать здесь, у Дурслей, было нельзя. Да и палочки не было, хотя Гарри, наверное, дал бы ему свою. Но не будет же он подставлять парня! Напрашиваться к Снейпу было и вовсе неудобно, достаточно того раза, когда его притащили туда после первого оборота. Да и так Гарри его чуть не через день с собой брал, исследование же. А еще крестник начал напоминать об особняке Блэков, ноги бы его… но, наверное, колдовать-то там он сможет. Да и палочку, скорей всего, получится подобрать — там, помнится, много чего было. Дома…
— Почему ты не хочешь в свой особняк? — удивлялся Гарри. — Своя комната… Была ведь у тебя?
— Понимаешь… я никогда не любил тот дом. Я, если честно, его терпеть не мог!
— С самого рождения? Тебе в детстве там настолько плохо было? — Гарри казался таким понимающим, что Сириус не выдержал.
— Я же наследник, а поэтому от меня всегда хотели чего-то особенного! Я должен был быстро расти, я должен был хорошо есть, я должен был читать, писать, колдовать лучше всех сверстников, а главное, поклоняться тому, чему поклоняются они. Должен, должен, должен! А я не хотел!
— А почему ты не хотел? — поинтересовался Гарри, немного отстранившись.
— Ну… я же вроде сказал, что я их терпеть не мог.
— За что? — продолжал допытываться крестник.
— Заставляли… Хотели, чтобы мне нравилось то же, что и им!
— Меня бы кто заставил…
— Что ты имеешь в виду?
Гарри откинул голову и прикрыл глаза, сдерживая злые слезы. Да, они со Снейпом обсудили, стоит ли показывать Блэку детство Гарри, и профессор был против, но… Его слова словно прозвучали сейчас в голове: “Это твоя жизнь, Гарри, а значит, и решение должно быть твоим и только твоим”.
Но если он не покажет и ничего не объяснит, то Сириус никогда не сможет его понять, да и наоборот — тоже. Но что будет, если он рискнет?