Двадцать первого ноября в одиннадцать часов, за мной и мамой приехал отец. Интересно было на него посмотреть, молодой и кучерявый, в тёмно-синем пиджаке и белоснежной сорочке рукава на выпуск, под запонки, на сгибе локтя лежал какой-то плащ. Обувь не разглядел, угол зрения не тот, так как меня закутали в кучу пеленок, а и заодно в одеяло, что б не трепыхался даже, на мои возмущенные вопли сказали дружное «ах» и заткнули рот пустышкой.
Походу мама с папой решили сэкономить, домой поедем на троллейбусе, гы! На руках у отца, изворачиваясь как змееныш пытался посмотреть в окно троллейбуса, но батя пресекал все мои попытки. Тогда я применил тяжёлую артиллерию, и выдал ор укушенного за яйца бизона, пока с моего лица не сняли угол одеяла и не повернули к окну не успокоился.
Из разговоров среди пассажиров я уяснил, что Лёня Брежнев хоть и чудак, но дело своё знает, урожай в этом году нормальный, с голоду точно не умрём. Теперь бы его ещё сохранить.
Настроение в троллейбусе было бодрое, люди переговаривались, шутили и всячески подкалывали отца, это они зря, батя никогда не лез за словом в карман, народ просто померал от смеха, на его ответы. Вот так с шутками и прибаутками, советский народ праздновал моё появление в своём обществе. Выйдя из троллейбуса, возле четырнадцатой школы, дальше пошли пешком.
С погодой нам повезло, мне то вообще пофигу, но родители явно получали удовольствие от прогулки, запах от сжигаемой листвы провожал нас до самого дома. Жили мы в частном доме, в центре Калуги, рядом с телевышкой. В связи с рабочим днём, нас никто не встречал, кроме красавицы Текки, нашей собаки. Ну что же, посмотрим как жили мои родители, ага как же. Меня, даже не распаковывая, уложили в кроватку, а сами занялись подготовкой к празднику.
— Ну фиг с вами! — проорал я, во весь голос и попытался устроиться поудобнее, ничего не добившись закрыл глаза. Ну как так-то, бросили одного и чё мне делать? Попытался заснуть, не получилось, хорошо попытался опять не вышло. Стал думать, почему не могу заснуть ничего не придумал. Разбудили меня непонятные толчки и покачивания.
— Идите на фик! Не мешайте мне спать! — сказал первое, что пришло в голову.
Толчки продолжались, открыл один глаз, понятно, брательник пытается меня разбудить.
— Леха, иди в жопу дай поспать. — вот, что он мешается, я же могу и матом послать.
— Мам! Он проснулся! — заорал во весь голос мой родной и ныне единственный брат. В моём плане будут у меня ещё братья или сёстры, уж как нибудь батя постарается, а то что то хреново быть младшим, отвлекает постоянная опека и нравоучения, большой индейский дом вам, ещё в прошлой жизни надоело.
Мама прибежала, хвостиком махнула и… нет конечно, пришла расконсервировала меня, выгнала брата и стала кормить, а я и не сопротивлялся, жрать хотелось сильно. Далее меня подмыли, перепеленали и опять оставили одного с моими тяжкими мыслями. К вечеру народ подтянулся, гостей было много, поэтому праздник плавно переместился к нашей соседке тете Лене, мать постоянно суетилась между мной и кухней, батя командовал парадом, множественные родственники и не менее множественные соседи и друзья с подругами забегали к нам в комнату чтобы посмотреть на такого красивого меня, поохать, поахать, что-нибудь подарить матери и отбывали к столу.
Я мрачно глядел, на гору подарков, что возвышалась на кровати брательника. Пелёнки, распашонки, одеяльца и куча различных погремушек и вишенкой на торте выступал ГОЛУБОЙ НОЧНОЙ ГОРШОК С КРЫШКОЙ!!! Охренели? Мне, металлисту со стажем, голубой горшок с ромашками?!
Выплюнул пустышку, обложил всех матом и добился того что меня рассупонили, накормили и взяли на руки, где долго что-то напевали и укачивали, в процессе различных телодвижений я оказался рядом с ненавистным горшком, гы. Пнув ногой, я добился, чтобы этот шедевр холодной штамповки с грохотом рухнул на пол. Звуки металла меня воодушевили, а так как мать неосторожно положила меня рядом с кучей подарков, то дёргая лапками и дрыгая ножками, добился множественных падений погремушек на пол, к данной звуковой композиции я добавил побольше вокала, оповещая весь мир о победе над презренным изобретением и несогласием с цветовой расцветкой оного.
Батя ворвался в комнату, но увидев ползающую по полу мать и орущего меня, сменил гнев на милость, отдав необходимые распоряжения, укатил к гостям ибо нефиг, кто их будет развлекать, кроме него. Вскоре в нашем полку прибыло, пришла тётя Алла, принесла мою сестренку, в будущем охренительную красотку и выдающуюся стервь, ну второе мы со временем исправим.