Тайная схема, реализовывавшаяся Наполеоном так упорно на полях сражений, ложные и настоящие атаки, ведшие к прорыву, все это преследовало одну-единственную цель: не затягивать войну, как можно быстрее достичь решительного перелома. Затянувшаяся война, как бы победоносна она ни была, приносит больше потерь, чем выигрыша. Она ослабляет победителя точно так же, как и побежденного.
Поэтому быстрое достижение перелома в ходе войны было вторым важнейшим принципом в стратегическом арсенале Наполеона, еще одной излюбленной «шахматной комбинацией». Эту идею он в известном смысле тоже позаимствовал у Фридриха Великого, а потом годами дорабатывал.
В папке Наполеона, вместе с картами генерального штаба, всегда лежала аккуратно написанная и приклеенная на доску секретная инструкция Фридриха Великого. И когда Наполеон приступал к разработке любого сколько-нибудь серьезного плана новой кампании, он вынимал карты, а вместе с ними — и эту доску. Он каждый раз прочитывал написанное на ней с неослабевающим интересом, как мудрое завещание, которое не утратило и не скоро еще утратит свое значение. Оно освежало его осторожность и предостерегало от опасностей.
«Наши наступления, — писал Фридрих Великий своим генералам, — должны быть короткими и стремительными. Потому что не в наших интересах затягивать военные кампании… Длительная война может только подорвать нашу великолепную дисциплину, разредить наше население, исчерпать наши запасы вооружения, продовольствия и фуража. Вы не должны давать врагу скрыться за своими укрепленными линиями и в своих запертых крепостях. Вы должны всегда принуждать его к открытой войне. Вы можете достичь этого: форсированными маршами, заходом противнику в тыл и перерезанием его связей с тылом, перекрытием всех путей для перемещения его ресурсов… Вы можете достичь этого также созданием серьезной угрозы для одного из главных городов чужой страны, который противник хочет защитить любой ценой.
Но, предпринимая такой маневр, вы должны сами хорошенько беречься, чтобы не попасть в точно такое же неудобное положение, при котором противник, с одной стороны, сможет отрезать вас от ваших складов продовольствия и от ваших баз с амуницией…»
Все это хорошо вписывалось в теорию Наполеона о времени, которую он создал еще в юности. Ее материальным символом стали для Наполеона карманные часы, полученные в наследство от отца. В первый раз он изложил эту теорию другу своей юности Бурьену на площади Революции, как тогда называлась нынешняя площадь Согласия. Он защищал ее, как молодой ученый свою диссертацию, и сразу же после этого воплотил в жизнь в своей первой атаке в Тулоне.
Используя с таким успехом оба эти опаснейших инструмента — создание случая и незатягивание войны, он никогда не забывал и о том, что есть еще и третий инструмент победы, игравший в древней истории большую роль — чудо.
Однако не годится, чтобы армия ждала чудес. Наполеону это было особенно очевидно, учитывая его взгляды неверующего вольтерьянца… Здесь им могла быть использована только формула: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Проще говоря: чудо может быть создано искусственно, как и столь необходимый для прорыва случай.
Наполеону было очень хорошо известно, что каждая легенда о чуде имела под собой какое-то реальное зерно, которое за многие прошедшие века высохло и было поднято и унесено прочь ветром времени. Оно постепенно освободилось от шелухи реальности и обрело в фантазии того или иного народа колоссальные и даже сверхъестественные формы. Таковы дошедшие до нас индийские истории о сотворении мира, греческие мифы, еврейские апокрифы, христианские легенды. Это духи умерших фактов, тени истинных событий.
Снова телесно воплотить их — задача для великих художников. Они должны спустить духов на землю, облечь блуждающие тени в краску и мрамор. А задача великого полководца — приспособить легендарные военные чудеса к реальности.
Бабушкины сказки о древних чудесах, когда слабый народ побеждал сильнейшего врага, а маленькая армия — многочисленную орду, по большей части основываются на героизме, происходившем от отчаяния, и на неистовом порыве людей, которым больше нечего терять. Лишь много позднее они были приписаны еврейскому Богу Маккавеев или христианскому Мессии крестоносцев…
Теперь эти легенды должны были снова ожить в современной армии. Иными словами, надо было разбудить героизм, дремлющий в сердце самого слабого солдата. Даже отчаяние, если оно необходимо, надо было вызвать искусственно.