Яковизий склонился над табличкой. Когда стиль дописал последнюю строчку, он протянул табличку Криспу, который принял ее с некоторой тревогой. Он достаточно хорошо знал Яковизия и не сомневался, что старый соратник будет с ним откровенен. Во всяком случае, написанное он сумел прочесть без труда: постоянное корпение над документами предотвратило развитие дальнозоркости, обычной для большинства людей его возраста.
«То, что ты способен задать такой вопрос после стольких лет на троне, говорит в твою пользу, — написал Яковизий. — Очень многие Автократоры забывали о нем через несколько дней после помазания. А о твоем ответе могу сказать, что на трон Видесса изредка садились святые, но большинство из них плохо кончили, потому что мир — место не святое. Так что до тех пор, пока ты будешь помнить, каким невинным — и привлекательным — мальчиком ты когда-то был, ты можешь надеяться на лучшее».
— Я принимаю твои слова, — сказал Крисп, медленно наклонив голову.
«Попробуй только не согласиться, — добавил Яковизий. — Я прибегаю к лести только тогда, когда надеюсь заманить кого-нибудь к себе под одеяло, и после стольких лет нашего знакомства я лишь сейчас начинаю сомневаться, что мне когда-нибудь повезет с тобой».
— Ты неисправим, — сказал Крисп.
«Раз ты об этом упомянул, то я согласен», — написал Яковизий и просиял, сочтя слова Криспа за комплимент. Он широко зевнул, прикрывая рот ладонью; отсутствие языка превращало зевание в зрелище не из приятных, и Яковизий давно привык не демонстрировать каверну своего безъязыкого рта.
«С твоего позволения, ваше величество, — написал он, — я пойду к себе, отдохну после путешествий. Ты и ныне ужинаешь сразу после заката?»
— Я достаточно долго прожил, чтобы стать рабом привычек, — ответил Крисп, кивнув. — И с кем из своих красавчиков слуг ты намерен отдохнуть до вечера?
Яковизий напустил на себя комически невинный вид, поклонился и вышел.
Крисп предположил, что его шпилька все-таки уколола Яковизия — или подсказала ему идею. Допив вино, он поставил свой кубок рядом с кубком Яковизия. Вино давно остыло, но подмешанные в него имбирь и корица приятно пощипывали язык.
Вошел Барсим с подносом, чтобы забрать кубки.
— Сегодня со мной будет ужинать Яковизий, — сказал ему Крисп. — Передайте поварам, что он пожелал увидеть на столе как можно больше разных блюд из морских продуктов — он сказал, что весьма утомлен макуранской бараниной.
— Я передам просьбу почтенного господина, — степенно согласился Барсим. — Его присутствие за столом позволит поварам продемонстрировать все свои способности.
— Хмм, — буркнул Крисп, притворно оскорбившись. — Я ведь не виноват в том, что вырос в бедной деревне.
Крисп, охотно наслаждаясь изысканными блюдами, все же предпочитал простую пищу, к которой привык с детства. Многие придворные повара поэтому жаловались, что им подрезают крылья.
* * *
На город уже опускались сумерки, когда вернулся Яковизий, облаченный в пышное и поблескивающее одеяние из ткани, прошитой серебряными нитями. Барсим проводил его и Криспа в ту же малую обеденную палату, где они днем пили вино.
Там их уже ждал новый кувшин, охлаждавшийся в серебряном ведерке со снегом.
Вестиарий налил каждому по чаше.
«Ах, наконец-то светлое, — написал Яковизий. — Наверное, кто-то услышал мои мольбы».
— Наверное, кое-кто и в самом деле их услышал, почтенный господин, — сказал Барсим. — А теперь прошу меня извинить…
Он выскользнул за дверь и вернулся с салатницей.
— Салат из латука и цикория, политый уксусом, ароматизированным рутой, финиками, перцем, медом и молотым тмином — сия приправа, как утверждают, весьма полезна для здоровья, — и выложенный сверху анчоусами и колечками из щупалец осьминога.
Яковизий встал и по-солдатски отдал Барсиму честь, а потом расцеловал в безбородые щеки. Вестиарий удалился в некотором смятении чувств. Крисп спрятал улыбку и набросился на салат, оказавшийся весьма вкусным. Яковизий резал свою порцию на очень маленькие кусочки. Ему приходилось запивать каждый глоточком вина и откидывать голову, чтобы глотать.
С его лица не сходила блаженная улыбка, и вскоре он написал:
«Ах, осьминог! Если бы ты, ваше величество, предложил такого красавца с щупальцами Царю царей Рабиабу, то он, несомненно, убежал бы от него быстрее, чем от вторгшейся в Макуран видесской армии. Что до, то макуранцы живут весьма ограниченной — или, быть может, лучше сказать „заграниченной“ — жизнью».
— Значит, они сами дураки. — Крисп ел медленно, чтобы не опережать Яковизия. Когда Барсим сменил тарелки, Крисп спросил:
— Скажи мне, почтенный господин, удалось ли тебе узнать, почему усы Рабиаба подрагивали от тайного ликования?
«Нет, не удалось. По крайней мере, я в этом не уверен, — ответил Яковизий. Вид у него был задумчивый. — Мне невыносима сама мысль, что макуранец оказался хитрее и изворотливее меня.
Должно быть, старею. Но я вот что скажу, ваше величество: так или иначе, но это касается нас».
— В этом я не сомневался. Ничто не может сделать Рабиаба счастливее, чем возможность трахнуть Видесс. — Крисп поймал взгляд Яковизия. — Метафорически, конечно.
Яковизий курлыкающе рассмеялся. «Разумеется, ваше величество», — написал он.
Барсим вернулся с новым блюдом.
— Лук-порей, отваренный в воде и оливковом масле, — объявил он, — а затем тушенный в оливковом масле и бульоне из кефали. К нему на гарнир устрицы в соусе из масла, меда, вина, яичных желтков и перца.
Попробовав устриц, Яковизий написал крупными буквами: «Я хочу жениться на поваре».
— Но он мужчина, почтенный господин, — заметил Барсим.
«Тем лучше», — написал Яковизий, после чего вестиарий поспешно удалился.
Через некоторое время он вернулся с новым блюдом и очередным кувшином вина. На сей раз повара осчастливили их паштетом из наперченной печени кефали, запеченной в форме в виде рыбины и политой свежевыжатым оливковым маслом, а также кабачками, запеченными с мятой, кориандром и тмином и фаршированными кедровыми орешками, растертыми с медом и вином.
— Теперь я смогу неделю не есть, — радостно объявил Крисп.
— Но, ваше величество, главные блюда еще впереди, — с тревогой заметил Барсим.
— Тогда две недели, — поправил себя Крисп. — Подавайте.
Кончик его носа слегка онемел. Кстати, сколько вина он уже выпил?
Восхитительный вкус рыбной печени прекрасно дополнял сладкую начинку кабачков.
Барсим вынес форму из-под печеночного паштета и блюдо из-под кабачков.
Крисп ощутил, как что-то коснулось его ноги чуть выше колена. Таинственный предмет оказался рукой Яковизия.
— О благой бог! — воскликнул Автократор. — Ты до сих пор не оставил надежд?
«Я еще жив, — написал Яковизий. — И если не прекратил дышать, то почему должен прекращать все остальное?»
— В этом что-то есть, — признал Крисп. В последнее время «со всем остальным» ему не очень везло, а после такого банкета сегодня нечего и пытаться совершить подвиг. Пока он размышлял, вернулся Барсим с супницей и двумя мисками. Размышления о том, что может оказаться в супнице, сразу отвлекли Криспа от прочих мыслей — верный признак прошедших лет.
Вестиарий объявил:
— Кефаль, тушенная в вине с луком-пореем, собственным бульоном и уксусом, приправленная орегано, кориандром и молотым перцем. И, дабы доставить вам больше удовольствия, повара добавили еще гребешки и маленьких креветок.
Попробовав первый кусочек, Яковизий написал: «Единственное, что могло бы увеличить мое удовольствие, так это бесконечно растягивающийся желудок, и я прошу передать это поварам!»
— Обязательно передам, почтенный господин, — пообещал Барсим. — Им будет приятно знать, что они доставили вам удовольствие.
Следующим блюдом стало мелко рубленное мясо омаров и креветок, смешанное с яйцами, перцем и бульоном из кефали, обернутое в виноградные листья и поджаренное. За ним последовала каракатица, отваренная в вине с медом, сельдереем и тмином и фаршированная вареными телячьими мозгами и рублеными крутыми яйцами. Лишь выражение ожидания, не сходящее с лица Барсима, не позволило Криспу заснуть прямо в кресле.