– Как прошло интервью?
– Интервью – чудесно! – сообщила супруга, сверкая глазами. – Рассказывала о том, что в браке важна не только кровная магия, но и доверие. Единение сердец и близость. По-моему, Фиара слегка удивилась. Но это по-моему. А у тебя переговоры о чем были?
Она прищурилась и стала еще больше похожей на демоницу. На самую желанную демоницу.
– К демонам переговоры! – прищурился Дориан в ответ. В ее словах он уловил самое важное: про близость и доверие. – Ты сказала, что ты… что? Доверяешь мне?
– Я? Доверяю?! – Глаза у нее расширились. – Да в каком бреду тебе это приснилось! Чтобы доверять тебе, нужно выпасть из этого окна!
Она указала в окно, откуда с огромной высоты отлично просматривалась столица.
– Хорошенько удариться головой и забыть все, что очень важно помнить! А важно помнить, что изменщики не меняются! Если у них свербит в одном месте, так будет и дальше! До конца их бесконечной изменщицкой жизни! Бесцельной, бессмысленной и одинокой, с чередой прыгающих к ним в койку Айседур!
Последнее она уже выпалила ему в лицо, топнула ногой, а потом схватила нож для резки бумаги. Прежде чем Дориан успел сообразить, чью жизнь защищать – свою или ее, жена фыркнула или зарычала. Наклонилась над столом и пририсовала его фотографии, которую ему принесли на утверждение для обложки журнала, красные рога и красные глазки. После чего одним движением пригвоздила фотографию ножом к столу и, отряхнув руки, направилась обратно к дверям.
Точнее, хотела направиться, но он перехватил ее раньше. Легко, за талию, и усадил прямо на стол, правда предусмотрительно подальше от торчащего в столешнице из многовекового дерева оружия. Сам же Дориан вклинился между ее бедер, прижал к себе тесно, отчего сам едва не стек на пол расплавленным воском. Хотя расплавиться ему не грозило, сейчас он, кажется, везде стал твердым.
– При чем здесь вообще Айседура?.. То есть, Айседора, – поинтересовался-потребовал он рычащим, сменившимся на демонический, голосом.
– Ты руки-то не распускай, – обманчиво-спокойно предупредила она, хотя после того, как эта хрупкая женщина с легкостью продырявила деревянный массив, обмануть этой хрупкостью было уже довольно сложно. – По крайней мере, со мной! С кем общаешься по холлам, нишам и будуарам, тех и лапай.
У нее голос тоже изменился, на последних фразах обретая именно демонические глубинно-низкие интонации. То ли это был отклик на него, то ли…
До Дориана вдруг дошло. Словно его ударило по голове тем самым деревом, и не столешницей, а даже бревном.
– Ты ревнуешь меня, моя дорогая? К Айседоре?
У него вырвался смешок. Потом еще один. Через некоторое время Дориан уже даже не смеялся, а откровенно и совершенно искренне ржал. Когда же глаза сбитой с толку супруги вновь опасно засверкали, он толкнул ее назад, так что его императрице пришлось упереться ладонями в столешницу, и навис над ней.
– Я все это время думал, как любовь к одной маленькой упрямой, но совершенно прекрасной демонессе сочетается с возложенными на меня обязанностями правителя огромной империи, и не мог придумать. А ты посчитала, что я развлекаюсь с фаворитками?
Пока он все этого говорил, ладонями прошелся по ее талии, погладил бока и спустился на бедра. Супруга безотчетно задрожала в его руках, и Дориан подумал: ну ладно она сомневалась по-женски, но какого демона он сам отказывал им во встречах и в этой близости?
Ее грудь высоко вздымалась, притягивая взгляд как магнитом, но если раньше его клинило исключительно на женских прелестях, сейчас он в принципе не мог отвести от нее взгляда. От ее глаз, по-прежнему гневно сверкающих, от пухлых, чуть приоткрытых губ.
– Любовь? – уточнила она. Как будто подумала, что ослышалась.
– Любовь, – совершенно серьезно ответил Дориан. Эхо смеха полностью стерлось из его голоса, остались только глубокие, хриплые ноты и эта серьезность. – Оказывается, любовь способна сделать как очень счастливым, так и абсолютно несчастным даже императора. Даже такого как я. Несчастным, потому что я не могу это контролировать, – прорычал Дориан, окунувшись в собственные чувства, в эту растерянность, что сводила его с ума, заставляя ощущать себя… не собой. Злиться на все это и парить над землей, вдыхая самый любимый аромат своей женщины. – И безумно бесконечно счастливым, когда ты рядом со мной.
Он заглянул ей в глаза и задал самый главный вопрос:
– Разве ты не чувствуешь того же? Без брачной магии. Без обязательств. Просто потому что… – Он не сумел подобрать нужных слов, впору было смеяться над своими дипломатическими талантами. – Со мной это впервые.