– Меня зовут Алена, – на одном дыхании произнесла я, быстро-быстро, чтобы не передумать. – И я из другого мира.
Сказать это было невыносимым облегчением, но после я замерла. Вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что он скажет дальше, что сделает. Понимая, насколько это для меня сейчас важно.
–48-
Дориан
Алёна.
Дориан был настолько счастлив наконец-то узнать настоящее имя своей императрицы, что чуть не пропустил мимо ушей ее последнюю фразу. Хотя пропустить такое было просто невозможно.
– В каком смысле? – уточнил он, вздернув брови. Например, в той же Эфирии миром называли само государство. Трудности перевода с языка на язык. Поэтому он решил, что ослышался или неправильно понял.
– В прямом. Я не отсюда, – она растерянно посмотрела на него. Скомкала салфетку, которая лежала у нее на коленях, положила на стол. – То есть совсем не отсюда. Из мира, где нет магии, демонов… и вообще всего такого.
Дориан нахмурился: внутри него заворочалось раздражение. Если еще минуту назад он ликовал из-за ее правды, из-за того, что она ему доверилась… То сейчас понимал, что никакой правды и никакого доверия у них так и не предвидится. Пока что.
Император поднялся и шагнул к супруге, перехватил ее ладонь и сжал в своих руках.
– Алёна, ты можешь мне доверять, – пообещал он, впервые пробуя на языке ее настоящее имя. Почему-то в том, что оно настоящее, он не сомневался. – Но чтобы защитить тебя ото всех, от тех, кто послал тебя ко мне, мне нужно знать, кто это был. Эфирия? Бидран? Хотя нет, у них нет таких технологий, это больше похоже на эфирийцев. – Он посмотрел в родные, сейчас растерянные глаза и попросил: – Назови мне имена, и тебе будет больше не о чем волноваться.
Она моргнула. Несколько раз.
– Что? – переспросила с нервным смешком. – Ты что, решил, что я девушка Бонда? И на задании? В смысле, что я шпионю?!
– Кто этот Бонд? – ревниво зарычал демон внутри Дориана. – Ладно, это уже неважно. Как и то, что ты на задании… Была на задании! Ты же не просто так поменялась душой с Лиллой. Тебя заставили. Даже если не заставляли, теперь это не имеет значения. Ты моя жена и можешь рассказать мне правду.
– Бонд – это шпион из моего мира! Из кино! – она тоже повысила голос, поднимаясь. – Я же говорю, что мой мир другой, у вас тут нет кино, например, и в целом искусство больше реалистичное. А у нас… у нас все по-другому. И я говорю тебе правду, правдивее не бывает. Я умерла… точнее, меня убили в моем мире, а очнулась я уже здесь! В теле твоей жены.
Алёна смотрела на него так яростно, что Дориан почти поверил. Ключевым словом было «почти».
– Я хотел бы тебе поверить, но то, что ты говоришь просто невозможно. Артефакты перехода в другие миры уничтожены. Все до единого. Не говоря уже о том, что приходящие сюда чудовища никогда не вселялись ни в демонов, ни в людей. Поэтому твоя правда звучит безумно. – Он прищурился. – Придумай что-нибудь более реалистичное.
– Хотел бы – поверил бы, – она сверкнула глазами. – И, между прочим, я знаю про артефакты, ты сам мне об этом рассказывал! Зачем мне сочинять такой заведомо бред?! Может потому, что это правда?
Поверить? Поверить в это?! В то что его жена из другого мира, где у нее остался какой-то Бонд! Дориан мог поклясться, что искренне пытался. Потому что успел полюбить эту женщину, кем бы она ни была. Подарить ей собственное сердце, всего себя. Скажи она, что до сих пор работает на эфирийцев, да он бы ей ни слова упрека не сказал. Ничего бы не сказал!
Но она настаивала на этой сказке. На этом бреде! Как сама выразилась.
– Мне нужны доказательства, – обронил он сухо, ставя точку в их разговоре.
– Доказательств у меня нет, – она развела руками. – Разве что мое слово. Ты говоришь, что любишь меня, но вряд ли это любовь, если тебе нужны доказательства моих слов.
Алёна или Лилла?.. Женщина, которую он любил неистово, яростно, со всей нежностью, со всеми чувствами, что были в его демонической душе, развернулась и покинула балкон. Еще через минуту хлопнула дверь спальни. Их общей спальни, в которой они были так счастливы вместе.
Дориан накрыл ладонями лицо, а затем смел весь ужин со стола вместе с приборами. Посуда, тончайший фарфор, звякнула, разлетелась по мрамору осколками. Но плевать он хотел на фарфор и на ужин, когда сейчас на осколки разбивалось его сердце.
«Ты говоришь, что любишь меня», – продолжали звучать в памяти ее слова. А она его любила? Алёна-Лилла. Или у нее не было выбора? Почему она вообще оказалась рядом с ним? Какой у нее был мотив? Ее шантажировали, заставили это сделать? Стать его женщиной. Или она пошла на это добровольно? Может, даже ненавидела его. Она ведь с первых дней в этом теле желала развестись. Или это тоже была игра? Чтобы разжечь его интерес.