Княгиня механически кивнула.
— Когда Кристоф попытается тебя успокоить, требуй личной встречи. Сегодня же, в десять утра. Угрожай, что если он не явится, ты пойдёшь к мужу и всё расскажешь. Веди себя как женщина на грани нервного срыва, готовая на любые необдуманные действия.
— Понимаю, — сухо ответила Елена.
— Он обязательно придёт. Во-первых, испугается, что яд каким-то образом попал не туда и может его выдать. Во-вторых, захочет взять ситуацию под контроль, не дать тебе наделать глупостей. Скажи мне, есть ли во дворце помещение с возможностью подслушивать разговоры? Какая-нибудь комната со скрытыми ходами, замаскированными отверстиями в стенах?
Елена задумалась на несколько секунд.
— Малая приёмная в восточном крыле. Там есть потайной коридор, опоясывающий комнату по периметру. В старые времена использовался для охраны и… наблюдения за гостями. Сейчас заброшен, но проходы всё ещё функционируют.
— Превосходно. Встреча с Кристофом состоится именно там. В полдень. Запомни это.
Я поднялся и обошёл княгиню, глядя ей в глаза.
— А теперь слушай внимательно. Ты забудешь наш разговор. Забудешь, что я был здесь, забудешь о допросе. Но приказ останется в твоей памяти. Утром позвонишь Кристофу, устроишь истерику про болезнь сына, потребуешь встречи в малой приёмной. Поняла?
— Да.
— Иди в свои покои. Спи.
Елена поднялась и неторопливой походкой направилась к выходу. Я проводил её взглядом, затем покинул библиотеку. В коридорах всё так же царил полумрак. Добравшись до своей комнаты, я обнаружил Ладыженского всё ещё лежащим на полу, опутанным металлическими полосами. Парень тихо стонал — сломанное запястье давало о себе знать.
Я присел рядом и взял его руку. Резким движением вправил кость на место. Граф взвыл, но металлические путы не дали ему дёрнуться.
— Прекрати скулить, — буркнул я, доставая из кармана платок и сооружая импровизированную повязку. — Жить будешь.
Освободив юношу от пут, я поднял его на ноги. Ладыженский покачнулся, придерживая забинтованную руку.
— А теперь слушай внимательно, — я смотрел ему прямо в глаза. — Забудь сюда дорогу. Если ещё раз появишься у моей двери, лишишься не руки, а головы. Понял?
Щенок судорожно кивнул.
— Вон отсюда.
Пинком под зад я выставил его в коридор и захлопнул дверь. Оставшись один, опустился в кресло у потухшего камина. События этой ночи дали пищу для размышлений.
Самым сложным оказался вопрос о судьбе Елены и правде о смерти первой княгини. Если Василиса узнает, что мачеха отравила её мать… Я покачал головой. Геомантка и так едва сдерживает ненависть к Елене. Такое откровение может толкнуть её на необдуманные действия. Убийство в порыве ярости, публичное разоблачение — любой вариант приведёт к катастрофе.
С другой стороны, скрывать правду тоже опасно. Рано или поздно тайное становится явным. И если Василиса узнает, что я знал и молчал… Доверие будет подорвано навсегда.
Я потёр виски, чувствуя приближение головной боли. Решение придётся принимать по ситуации. Главное сейчас — нейтрализовать угрозу для князя и разоблачить Кристофа. А там посмотрим.
Утро встретило меня серым светом за окном и стуком в дверь. На пороге стояла Василиса, за её спиной маячили Полина и Тимур.
— Можно войти? — спросила княжна.
Я отступил, пропуская их внутрь. Друзья расселись в креслах, с любопытством разглядывая меня.
— Выглядишь так, словно не спал всю ночь, — заметила Полина.
— Почти угадала, — я усмехнулся, — но сон сейчас не главное. Сегодня днём всё решится.
— Что решится? — нахмурилась Василиса. — О чём ты говоришь?
— Дайте мне время, я всё объясню позже. Сейчас мне нужна твоя помощь, Василиса. Убеди отца прийти с тобой в восточное крыло, в коридор за малой приёмной. В полдень.
— Зачем? — геомантка подозрительно прищурилась.
— Он должен кое-что услышать. Своими ушами, без чужих пересказов. Это касается его жизни.
— Прохор, ты что-то темнишь.
— Да, — признал я, — но поверь, это необходимо. Князь должен узнать правду о том, кто его травит. И узнать так, чтобы не возникло сомнений в достоверности этой информации.