Юноша покраснел, опустив голову.
— Пап, я же говорил, что буду сам зарабатывать…
— Чем, балбес? Фокусами на ярмарках? — боярин покачал головой. — Без образования тебя никто в приличное место не возьмёт, а с твоим характером ты и недели не продержишься в подмастерьях у какого-нибудь ремесленника.
— Андрей будет жить в общежитии со всеми, — сказал я. — Никаких привилегий по происхождению. И придётся отрабатывать часть обучения трудом — помогать в мастерских алхимикам и артефакторам. Готовы к этому?
— Готов, — твёрдо ответил юноша, впервые подняв взгляд. — Я не боюсь работы, маркграф. Просто… просто хочу стать настоящим магом, а не деревенским фокусником.
В его глазах мелькнуло что-то — не обида, а скорее решимость доказать, что он чего-то стоит. Хороший знак.
Эти три дня слились в непрерывный марафон подготовки к дебатам и организационных хлопот.
Первые сутки начались с совещания в моём кабинете. За длинным столом собрались все ключевые люди Угрюма — Борис с отчётом о размещении охраны для новоприбывших, Крылов с планами усиления безопасности академии, профессор Карпов с расчётами по учебным аудиториям, Зарецкий с потребностями алхимической лаборатории, Арсеньев с предложениями по расширению артефакторской мастерской. Главной проблемой оказалось жильё — преподаватели с семьями требовали срочного размещения, а свободных домов в остроге оставалось всего семь. Решили временно уплотнить общежития и ускорить строительство нового квартала.
После полудня пришло сообщение от Старицкого с внутренними документами Академического совета. Я запер дверь кабинета и углубился в изучение материалов. Список из сорока трёх вопросов для дебатов оказался настоящим минным полем — каждый второй содержал подвох или провокацию. «Как вы объясните родителям безопасность обучения в остроге, который регулярно подвергается атакам Бездушных?» или «Готовы ли вы взять личную ответственность за каждого погибшего или искалеченного ученика?» Внутренние финансовые отчёты показывали масштабы коррупции — только за прошлый год Совет получил более трёх миллионов рублей от продажи лицензий и сборов, из которых на развитие образования потратили меньше десяти процентов.
Вечером состоялась первая тренировка с Надеждой Кронгельм. Бывшая преподавательница риторики оказалась ценным спарринг-партнёром. Два часа мы оттачивали формулировки, искали уязвимые места в аргументации противника.
— Маркграф, ваша логика безупречна, но Белинский будет бить по эмоциям, — предупредила она. — Он мастер манипуляций. Когда он заговорит о бедных студентах, которые пострадают от некачественного образования, не отвечайте только цифрами. Покажите конкретные лица — вот Зарецкий, талантливый алхимик, которого система отвергла. Вот сын боярина Воскобойникова, которому не по карману академия.
— Хороший совет, — согласился я. — А как он будет атаковать мою репутацию?
— Начнёт с дуэлей. Скажет, что человек, убивший двоих, не может учить милосердию. Вам нужна не оправдательная, а наступательная позиция. Да, я убивал — тех, кто эксплуатировал беззащитных. И буду защищать своих учеников так же решительно.
К концу тренировки мы проработали ответы на самые каверзные вопросы. Кронгельм оказалась отличным тактиком — её опыт академических дискуссий был бесценен.
Второй день начался рано — в семь утра мы записывали видеообращение в актовом зале академии. Девятнадцать преподавателей, перешедших в Угрюм, выстроились за моей спиной. Сазанов с его научным авторитетом, магистр Аронов из Рязани, старшие преподаватели из Твери — впечатляющая демонстрация поддержки. Важно было найти баланс между уверенностью и скромностью, между критикой Совета и конструктивными предложениями.
В полдень позвонил Коршунов с тревожными новостями. Его агенты перехватили информацию о попытке Академического совета подкупить кого-то из перебежчиков. Предлагали огромные деньги — до пятидесяти тысяч рублей — за публичное отречение и признание, что я якобы принуждал преподавателей к переходу. Пришлось срочно собирать новоприбывших и предупреждать об опасности, заодно выясняя, к кому могли обратиться с таким предложением.
После обеда ко мне явились боярин Кологривов и боярыня Селезнёва — те самые местные дворяне, которые раньше колебались. Неделя размышлений привела их к решению присоединиться к моим землям. Оформили документы, обсудили детали интеграции их земель в структуру Марки.