Это привлечёт лучших из тех, кто недоволен системой. Многие талантливые наставники годами мечтают о свободе преподавания, но боятся потерять работу. Теперь у них будет гарантия.
Мрачно улыбнувшись, я продолжил:
— И да — я повторяю свой вызов любому представителю Академического совета на публичные дебаты. Пусть докажут перед всем Содружеством, что их система лучше.
Они не примут вызов — слишком много потеряют в случае проигрыша. Но сам отказ, как и игнорирование, будут выглядеть как признание слабости.
— Кроме того, через год я проведу открытый турнир магов. Победителям — денежные призы и гарантированная работа в любой структуре Угрюма. Пусть наши «нелегитимные» ученики сразятся с их лицензированными выпускниками. Посмотрим, чьи дипломы окажутся бумажками, а чьи знания — настоящими.
Турнир — это отличный ход по нескольким причинам. Во-первых, публичная демонстрация качества обучения. Во-вторых, способ заработать репутацию школе. В-третьих, возможность привлечь сильных магов — победителей можно будет нанять для усиления войска против Бездушных. И наконец, денежные призы привлекут участников со всего Содружества, создав нам бесплатную рекламу.
Я сделал паузу, чувствуя, как ярость трансформируется в холодную решимость.
— Запомните мои слова. Страх имеет власть лишь над теми, кто позволяет ему собой управлять. Академический совет — это голый король, размахивающий бумажками и угрозами, потому что у него нет реальной власти. Через пять лет никто не вспомнит, что существовала такая бессильная в своей злобе организация. Потому что талантливые маги всех сословий, воспитанные Угрюмом, составят реальную конкуренцию на всех важных должностях. И тогда решать будут не связи и золото родителей, а истинные способности.
Пять лет — реалистичный срок для первого выпуска полноценных магов. К тому времени мы успеем создать полноценную систему обучения и доказать её эффективность.
Я наклонился ближе к кристаллу и произнёс финальные слова с железной уверенностью:
— Будущее пришло, и его свет разгонит тьму невежества и косности. Они боятся этого будущего, но оно уже здесь. Мы строим его в Угрюме. Поддержите нас в Пульсе и других социальных сетях. Покажите Академическому совету, что время их тирании закончилось.
Я завершил запись и сразу же опубликовал видео на своей странице в Пульсе. Затем откинулся в кресле, чувствуя опустошение после выплеска эмоций. Коршунов заглянул через плечо, наблюдая, как счётчик просмотров начал стремительно расти.
Уже через час в кабинет ворвалась Полина с магофоном в руках:
— Прохор, ты должен это видеть! Классический Эффект Потёмкина в действии!
— Что? — я непонимающе посмотрел на девушку.
— Эффект Потёмкина, — хмыкнула Белозёрова, усаживаясь в кресло напротив. — Лет десять назад князь Потёмкин попытался запретить песню о своей любовнице, — как прилежная ученица, пояснила девушка с улыбкой в голосе. — Приказал изъять все копии, удалить страницу в Эфирнете и арестовать певцов. В итоге песню узнала всё Содружество, а до того она была известна только в Смоленске. С тех пор любая попытка запретить информацию, которая приводит к её массовому распространению, называется Эффектом Потёмкина.
Она протянула мне магофон. На экране Пульс буквально взрывался сообщениями. Кто-то создал хештег #БудущееПришло, и под ним тысячи людей делились своими историями.
«Мой сын показал магический дар в восемь лет. В академии Владимира нам сказали — пятьсот рублей в год или убирайтесь. Где простому кузнецу взять такие деньги?»
«Я из обедневшего рода Струйских. У меня есть дар водной магии, но после разорения семьи нет денег на обучение. Академический совет отказал в стипендии — мол, мест для благотворительности нет».
«Работаю счетоводом, хотя в детстве проявился дар земли. На конкурсе для простолюдинов в Суздальской академии — триста человек на одно место. Не прошла. Теперь трачу дар на выращивание цветов в горшках».
Особенно меня обрадовало сообщение от некоего боярина Воскобойникова:
«Мой род обеднел после последнего Гона. Сын одарён, но у нас нет средств на академию. Лицензии у нас всё равно нет и не было бы, так что терять нечего. Едем в Угрюм. Пусть Академический совет засунет свои санкции себе в…», — я оторвал взгляд от текста, и моя ухмылка стала ещё шире.