Священник помолчал, глядя на собеседника:
— Но вижу, что десять лет ты несёшь эту ношу. Раскаяние твоё искренне. Если выживешь — помогай семье Василия, если они живы. Защищай слабых, не допусти повторения греха. А сегодня… сегодня у тебя есть шанс искупить прошлое. Не упусти его
Мельник Степан, грузный мужчина с бегающими глазками, долго не решался говорить. Наконец выдавил:
— Я обвешивал односельчан, отец Макарий. Годами. По горсти муки с каждого мешка оставлял себе. Продавал потом Гривину втридорога. Думал, не заметят… горсть-то всего.
— Горсть за горстью — и вот уже мешок украденного хлеба, — покачал головой священник. — Если выживешь — раздай нуждающимся втрое больше, чем украл. И проси прощения у каждого, кого обманул.
Александр Зарецкий подошёл последним. Молодой алхимик выглядел смущённым:
— Я не верю в Бога, отец Макарий. Вы знаете. Но… если я умру сегодня… Я хочу, чтобы кто-то знал. В Муроме я отравил своего соперника. Не до смерти! — поспешно добавил он. — Просто чтобы он заболел перед конкурсом молодых алхимиков. Я хотел победить, доказать, что простолюдин может быть лучше аристократов. И я победил, занял второе место. Но это была ложь.
Макарий посмотрел на юношу с неожиданной строгостью:
— Неверие в Бога не освобождает от совести, Александр. Ты отравил невинного человека, лишил его честного состязания. Украл у него возможность показать свой талант. И всё ради чего? Чтобы доказать превосходство простолюдинов? Но своим обманом ты доказал обратное — что не можешь победить честно. Если выживешь — найди этого человека, признайся и возмести ущерб. И помни: победа, добытая подлостью, — это поражение души.
Священник поднял руку, благословляя всех собравшихся:
— Идите с миром и защищайте свой дом. Господь милостив к тем, кто искренне кается. А теперь — по местам. Битва близко.
Люди расходились с просветлёнными лицами. Страх никуда не делся, но теперь его уравновешивало что-то другое — решимость, очищение, готовность встретить смерть с чистой совестью.
Отец Макарий остался в дверях часовни, провожая взглядом каждого. Его огромная фигура излучала спокойствие и уверенность, которые так были нужны людям в этот страшный час. Он достал из кармана маленькую баночку мёда, открутил крышку и глубоко вдохнул сладкий аромат:
— Господи, дай сил этим людям. И дай мудрости воеводе Прохору. А мне… мне дай сил защитить паству от бесовских порождений.
Вдалеке ему почудился рёв Бездушных, приближающихся к стенам Угрюма.
Я стоял у края мёртвой зоны вокруг шахты, наблюдая, как по разбитой дороге медленно приближается грузовик. С кузова сняли тент — пришлось, чтобы вместить громоздкую конструкцию. Даже на расстоянии я чувствовал исходящую от неё энергию, словно воздух вокруг артефакта вибрировал от едва сдерживаемой силы.
Маяк Жизни. Детище гения моего брата Трувора из прошлой жизни, воссозданное заново благодаря моим обрывочным воспоминаниям и таланту троих магов. Шесть гигантских кристаллов Эссенции, каждый размером с небольшую дыню, переливались всеми цветами радуги в металлическом каркасе — от глубокого фиолетового до ярко-алого. Сложнейшие рунные схемы опутывали конструкцию, словно серебряная паутина — тысячи символов, каждый из которых должен был находиться в идеальной гармонии с остальными.
В кузове суетились двое. Максим Арсеньев проверял крепления, а рядом с ним магистр Виктор Сазанов не переставал восторгаться, водя пальцами в воздухе, словно читая невидимые формулы.
— Гениально! Просто гениально! — голос старого академика дрожал от волнения. — Резонансные контуры третьего порядка, переплетённые с матрицей стабилизации! И эта инверсия потоков на седьмом узле… Я даже в теории такого не встречал!
Арсеньев усмехнулся, затягивая последний болт:
— Без воеводы мы бы и за год такое не собрали. Он дал не просто идею — он помнил детали, которые превращают груду металла и кристаллов в настоящее чудо.
Я промолчал. Трудно было бы объяснить им, как в Чертогах Памяти я выцарапывал из глубин сознания каждую формулу, каждый символ, рискуя потеряться в лабиринтах собственного разума.
— Прохор, — Ярослава подошла ко мне, её рыжие волосы развевались на ветру. — Ты уверен, что эта штука сработает, как надо?
— Когда Маяк активируется, — ответил я, не отрывая взгляда от артефакта, — его энергия проникнет сквозь сотни метров породы. Для Кощея это будет как раскалённое солнце, жгущее его некротическую сущность. Он не сможет усидеть в своей норе.