Чем дальше я читал, тем больше веселел. Всё хорошее, что я делал, беззастенчиво перевиралось и подавалось в извращённом свете. Моя победа над разбойниками выставлялась как жестокая расправа над невинными путниками. Добыча ценных ресурсов преподносилась как разграбление княжеских угодий. Военные тренировки ополчения называли созданием банды головорезов, а поставки с торгов — неуёмной жадностью и желанием набить мошну.
Дочитав последние строки, я откинулся на спинку стула, с трудом сдерживая хохот. Момент вроде как не располагал к веселью, но очень уж потешно выглядело это всё. Странно, что меня до кучи не обвинили в поедании младенцев.
Подавив эмоции, я взял себя в руки и посмотрел на Волкова. Тот сидел с нагло-довольным видом, всем своим существом излучая торжество.
— Вот такие дела, сударь, — протянул он. — Выходит, вы тот ещё злодей. Ну да ничего, от правосудия ещё никто не уходил.
Картина стала необычайно чёткой.
В Угрюмихе завёлся предатель.
Кто-то, знающий детали известные только местным жителям и желающий любой ценой от меня избавиться. Этот человек не гнушался лгать и изворачивать факты. Он находился в деревне всё время, внимательно следил за каждым моим шагом. И теперь его ложь стала весомым аргументом в руках княжеского прихвостня.
Пока я был сосредоточен на заботах по укреплению села, враг спокойно точил нож, чтобы воткнуть мне его в спину. С такими «уликами» дознаватель с лёгкостью упечёт меня за решётку или даже вздёрнет хоть сейчас на главной площади. Никто, пожалуй, и не пикнет. Разве что Василиса да Захар расстроятся.
И всё же шанс избежать незаслуженной участи оставался.
Мне нужно выяснить, кто этот предатель. Разоблачить ублюдка, что пытается разрушить всё, чего я достиг. Только вырвав оружие из рук Волкова, я смогу спасти и себя, и Угрюмиху. А то, что достанется и им сомнений не оставалось. Не зря же этот злопыхатель повторил про незаконную добычу Реликтов. Именно от него княжеские люди и получили изначально эту информацию.
А я ещё подивился во время разговора с Сабуровым, откуда бы ему знать, чем занимаются в отдалённой деревеньке. Ведь те самые «строптивые браконьеры» вряд ли будут открыто каяться в своих прегрешениях. Каяться не пришлось, нашёлся доброхот, сдавший своих собственных земляков с поличным.
Я глубоко взлохнул, борясь с желанием немедленно ринуться на поиски крысы. Надо было сохранять хладнокровие. Действовать разумно, а не сгоряча. Осталось лишь набраться терпения и завернуть предателя в его же собственные сети.
— Вы, я полагаю, проведёте честное и непредвзятое расследование, господин дознаватель? — холодно спросил, глядя Волкову прямо в глаза. — Ведь нужно тщательно разобраться во всех фактах дела. Не дай бог окажется, что меня оболгали, верно?
— Безусловно, — хмыкнул Лука. — Я допрошу всех жителей деревни. Слава Богу, их здесь немного. Вот и проверим, чьи показания являются истинными, моего свидетеля или ваших.
— Замечательно, тогда вверяю свою судьбу в ваши руки и полагаюсь на то, что правда восторжествует.
Конечно, восторжествует, потому что я найду вероломную тварь, написавшую этот лживый навет и заставлю сожрать собственную печень.
— Вы слишком спокойны для человека, которого обвиняют в убийстве, — в голосе дознавателя звучало подозрение, но за показной жёсткостью пряталось лёгкое замешательство.
Прочитать его эмоции и угадать ход мыслей было не сложно. Он ощущал исходящую от меня уверенность, и это его настораживало. Ведь я не испытывал и тени страха, что обычно свойственно людям, против которых выдвинуты столь серьёзные обвинения.
— Спокойствие — признак чистой совести, — я чуть заметно развёл руками и улыбнулся уголками губ. — Но если вы очень хотите, я могу устроить истерику. Сыграю не хуже прославленного актера из Владимирского академического театра.
— Посмотрим, как вы будете паясничать, когда вас поведут на эшафот! — предпочёл оставить последнее слово за собой Волков.
— А чего гадать? Я уже на нём стоял. Если мы закончили, тогда я пойду. Дел ещё много.
— Дел? — насторожился Лука насторожился.
— Ну да, мы пни выкорчёвываем вокруг частокола, хотите помочь? Вы человек крепкий, лишним не будете.
Собеседник с трудом удержался от брани. Все невысказанные слова отразились на его лице. И про мою матушку, и про моего батюшку.