Учитель облизал губы, рассуждая про себя, как бы лучше подать информацию, но его размышления прервал резкий окрик Волкова:
— Ну, так что за срочность? Говори быстрее, не тяни кота за хвост.
Петрович поспешно вскочил и выпалил:
— Воевода собирается нарушить комендантский час! Нынче ночью он выберется за ограду. Платонов будто бы припрятал там клад купца Гривина и хочет его откопать, чтобы подкупить вас, господин следователь.
Волков недоверчиво прищурился:
— Откуда такие сведения?
— Так сам проболтался, — горячо зашептал Кузьма. — Меня вон тоже пытался подкупить. Обещал осыпать золотом, если на допросе я дам показания в его пользу.
Дознаватель задумчиво потёр подбородок. По лицу было видно, что новость пришлась ему по душе. Резко развернувшись, он рявкнул стоявшим за дверью драгунам:
— Слышали? Снять охрану с дома воеводы. Но глаз с него не спускать. Чуть дёрнется за околицу — немедля докладывать.
Солдаты вытянулись и гаркнули: «Есть!».
Петрович переступил с ноги на ногу и робко подал голос:
— А как же моя награда? Вы ведь обещали…
Лука развернулся так резко, что доносчик отшатнулся. Удар тыльной стороной ладони пришёлся вскользь по щеке.
— Когда Платонова вздёрнем, тогда и получишь своё, червь. И только тогда! А теперь пошёл вон, пока я не передумал!
Кузьма заюлил, заискивающе заглядывая в глаза дознавателю:
— Позвольте-позвольте, у меня ещё есть сведения! Вот, извольте: в деревне проживает некая Агафья, весьма подозрительная особа, якобы травница, а на деле — настоящая ведьма! Её микстуры неоднократно приводили к падежу скота и болезням среди населения. О, и ещё! Ткачиха Евдокия, совершенно безнравственная особа, та ещё блудница, соблазняющая честных мужчин.
Всех, кроме меня, а потому что знает шельма, что я лучше её!
— Рекомендую взять её в железо и пытать покуда не признается, все её грехи тотчас откроются! И охотники эти, сообщники Платонова… Они ведь Грвина вместе убивали!
— Не учи учёного, — осклабился Лука. — Каждый получит своё, не сомневайся.
С этими словами дознаватель больно ткнул Петровича кулаком в грудь, выпроваживая взашей. Кузьма не посмел перечить. Спотыкаясь, он выбрался на крыльцо, плотно притворив за собой дверь.
«Ну погоди, собака, — зло думал учитель, потирая ушибленное место. — Я тебе это ещё припомню».
В своём воображении он уже строчил новый донос, теперь на Волкова. Превышение полномочий, рукоприкладство, злоупотребления властью — о, у него найдётся, в чём обвинить зарвавшегося дознавателя.
Кузьма неторопливо зашагал прочь, то и дело оглядываясь по сторонам. На губах змеилась мстительная ухмылка. Скоро, совсем скоро он вырвется из этой глуши. И уж тогда все, кто унижал и недооценивал его, пожалеют. О, как они пожалеют!
Затерявшись меж покосившихся изб, Петрович растворился в ночной мгле. А над Угрюмихой по-прежнему висела тишина, нарушаемая лишь одиночным протяжным волчьим воем.
Я с шумом втянул в себя воздух, осознав, кто именно был тайным доносчиком. Треклятый Петрович! Вот уж от кого не ожидал подобной подлости. При нашей первой беседе он не произвёл впечатления мерзавца. Да, был слегка высокомерен и самодоволен, но в целом казался безобидным.
Лишь на казни Савелия и Гривина учитель показался мне странным. В отличие от прочих селян, он взирал на расправу с леденящим спокойствием. Ни следа страха, злорадства или хотя бы волнения. Даже на празднике люди веселились и пили как-то нервно, будто пытаясь заглушить смятение. И только учитель сохранял непроницаемость статуи.
Ну что ж, если хитрозадый лис думал, что сумеет безнаказанно подставить меня, то горько просчитался.
«Скальд, летим за ним! — мысленно скомандовал я. — Пора покончить с предателем».
Тот неспешно брёл по безлюдным улочкам, то и дело озираясь. Видать, боялся, что кто-то заметит его ночные похождения.
Когда он свернул в очередной проулок, Ворон камнем рухнул вниз и приземлился прямо перед ним.
— Здравствуй, Кузьма, — прозвучал из клюва ворона мой голос. — Решил прогуляться в комендантский час? Интересный выбор.
Доносчик отшатнулся, разевая рот в беззвучном крике. Ещё бы, не каждый день видишь говорящих птиц. Учитель затрясся, лицо его посерело от ужаса. Он попятился, беззвучно шевеля губами. Выглядел Петрович настолько жалко, что на миг мне стало противно.
— Я… я… — заблеял он, таращась на Скальда.
— Ты, ты, — согласился я. — Если бы ты злоумышлял только против меня, я бы подарил тебе быструю смерть. Однако ты покушался на жизни, здоровье и благополучие всей Угрюмихи. Подверг опасности стариков, женщин, детей. И кто знает, скольких невинных успел погубить до этого своими наветами.