Волков, стоявший рядом, только вздохнул:
— Н-да… Возгордились отцовские сотруднички, возгордились… Привыкли небось, что наши местные аристократы увешаны шелками и парчой с головы до ног, вот и не ловят мышей… Извини, кузен.
— Ничего, я как-нибудь переживу этот казус, — с улыбкой ответил я.
— Приношу глубочайшие извинения, боярин, — вернувшись, произнёс управляющий с глубоким поклоном. — Этот молодой человек больше не работает в нашем салоне. Позвольте лично показать вам наши лучшие автомобили. Вам, насколько я понимаю, требуется что-то особенно надёжное?
— Именно так. В идеале внедорожник, чтобы можно было перемещаться по самой страшной весенней распутице.
В этот момент у чёрного хода салона остановился роскошный седан, и из него вышел высокий мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженной седеющей бородой и проницательным взглядом. Его осанка и манера держаться выдавали в нём потомственного аристократа.
— Отец! — Святослав слегка поклонился. — А это Прохор. Помнишь, я говорил, что он заедет в салон.
— Прохор! — воскликнул он, широко улыбаясь. — Неужели это ты?
Я слегка склонил голову в приветствии:
— Рад встрече, Аркадий Филатович. Давненько мы с вами не виделись.
Волков-старший хлопнул меня по плечу:
— Давай без церемоний. У меня, чай, не толпа племянников.
— Хорошо, дядя Аркадий, — улыбнувшись, ответил я.
— Последний раз я видел тебя мальчишкой, когда приезжал на именины к твоей матушке, царствие ей небесное. Ты был таким сорванцом — помнишь, как вы со Святославом опрокинули лодку на пруду? Вас обоих пришлось сушить у камина.
— Увы, — смеясь ответил я, — боюсь, в ту пору я был слишком мал, чтобы запомнить такие подробности.
— Отец, ты тот случай едва ли не каждый месяц, вспоминаешь! — напоказ возмутился Святослав, но тут же присоединился к моему смеху.
— Как чудесно видеть сына Лизаветы во цвете лет! — его отец на миг умолк, видимо, вспомнив сестру. — Ты так похож на своего деда… тот же взгляд, тот же волевой подбородок. Как там поживает батюшка? Надеюсь, ты погостишь у нас? Нужно отпраздновать встречу!
— У него всё хорошо. Что касается вашего предложения, боюсь, это невозможно, — с искренним сожалением ответил я. — У меня слишком много дел в Угрюмихе. Святослав вероятно рассказывал о моём шатком положении. Пока оно не стабилизировалось, боюсь, мне до веселья. Но я непременно вновь приеду в Муром, когда ситуация исправится и с радостью навещу ваш дом.
— Тогда не будем тебя задерживать, — кивнул Волков-старший. — Но машину мы тебе подберём отличную! Геннадий, покажи боярину нашего нового «Муромца». Это именно то, что нужно для лесных дорог. Но прежде… Я в неоплатном долгу перед тобой, Прохор, — его голос стал теплее, а лицо смягчилось.
Управляющий с присущей ему проницательностью предпочёл отойти прочь, позволив нам побеседовать по душам.
Волков-старший продолжил:
— Слава поведал мне, от какой беды ты и твои товарищи его уберегли. Спасибо! Возможно, он не рассказывал тебе, но его уже дважды пытались… устранить из-за его журналистских расследований.
— Отец! — укоризненно произнёс Святослав.
— Что? Это правда, — отрезал тот. — И если бы не ваше вмешательство… — он замолчал, но в его глазах читалась искренняя благодарность. — А ты, шалопай, — суровый отцовский взор обратился на Святослава, — опять чуть не пострадал. И всё ради своих статеек! Посмотри лучше на своего кузена! — в его голосе прозвучало раздражение. — Вот кто занимается серьёзным делом! Ему дали глухую деревню, а он уже с капиталом и укрепил своё положение.
Святослав опустил глаза, и я решил вмешаться.
— Не хочу показаться невежливым, — обратился я к дяде, — но без вашего сына многие люди бы пострадали. А некоторые — погибли.
Аркадий нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— То, что никто бы не узнал о грехах Горевского, если бы не настойчивость Славы, — я положил руку ему на плечо, сжав на миг, чтобы вселить в него уверенность. — Он собирал информацию неделями, находил свидетелей, записывал показания. И когда пришло время действовать, он не побоялся рискнуть всем, включая собственную безопасность. Именно благодаря его журналистской работе мы смогли спасти одного из студентов, и, возможно, спасём и остальных.
Волков-старший выглядел озадаченным, явно переосмысливая свою позицию.
— Настоящее благородство, — добавил я, — не в титуле, а в готовности служить обществу. Да и честь мужчина проявляет не только на поле брани, но и в мирной жизни. Святослав сделал именно это.