Каждый инструмент требовал полной концентрации. Сумеречная сталь не прощала небрежности — малейшая потеря контроля, и металл начинал расползаться, теряя форму. Но зато готовые изделия получались идеальными — лёгкими, прочными, с тем самым характерным серо-синим отливом.
Закончив формовку, я взялся за тонкий резец и начал наносить на каждый инструмент древние руны огнеупорности — те самые, что когда-то использовал один прославленный артефактор-кузнец моей Империи. Узоры из переплетающихся линий, напитанные моей магической энергией, покрыли рабочие поверхности, создавая магический барьер, увеличивший прочность и термостойкость на пару сотен градусов — с запасом для работы с расплавленной Сумеречной сталью.
Через четверть часа передо мной лежал полный набор литейных инструментов. Вытерев пот со лба, я собрал их в ящик и отправился к мастерской Зарецких.
Когда я вошёл в их мастерскую, Зарецкий-старший как раз работал у печи, выдувая замысловатую колбу. Его жена полировала готовые изделия, а сам Александр смешивал какие-то реактивы.
— Добрый вечер, — поздоровался я. — Мне нужна ваша помощь с особым заказом.
Стеклодув отложил трубку и повернулся ко мне:
— Слушаю, воевода. Что требуется?
— Тигель из кварцевого стекла. Большой — литров на пятнадцать, с толстыми стенками.
Его прозрачность позволит наблюдать за процессом плавки. К тому же у него низкое термическое расширение.
— Тигель?.. Но кварцевое стекло не подходит для этих целей. Оно размягчается при тысяче семистах градусов.
— Об этом я позабочусь, — заверил я. — Просто создайте основу нужной формы.
Следующий час я любовался слаженной работой семьи. Отец готовил специальную шихту из чистого кварцевого песка особой фракции, мать поддерживала нужную температуру в печи, а сын помогал с литьём. Кварцевое стекло требовало особого подхода — более высокой температуры и точного контроля скорости охлаждения.
Старший мастер достал заранее подготовленную форму из тускло отсвечивающего графита и бережно установил её на подставку рядом с печью. Когда кварцевая масса достигла нужной вязкости, Александр осторожно вылил её в форму, следя, чтобы стекло легло равномерно, без пузырей.
Шихта струилась, как густой, почти светящийся мед, заполняя форму до краёв. Затем форма отправилась в отжигательную печь — там стекло должно было остывать медленно, час за часом, чтобы избежать трещин от внутреннего напряжения.
— Готово, — выдохнул стеклодув, помещая изделие в печь для отжига. — Через несколько часов можно будет забирать. Но я всё ещё сомневаюсь насчёт термостойкости.
Оставив Зарецких, я направился к строительной площадке, где Василиса с командой геомантов возводила плавильню. Несмотря на поздний час, работа кипела — в огне светокамней маги земли формировали стены будущей печи.
— Наконец-то! — воскликнула княжна, заметив меня. — Нам нужна твоя помощь с фундаментом. Обычный камень не выдержит вибраций от резонанса Сумеречной стали.
Следующие часы слились в непрерывный поток работы. Я укреплял основание, сплетая каменные блоки в монолитную структуру. Василиса формировала стены, Вершинин создавал систему дымоходов, Сомова наносила рунические узоры для усиления жара.
Плавильня росла на глазах — приземистая, массивная конструкция с двойными стенками и сложной системой воздушных каналов. Арсеньев периодически проверял соответствие чертежам, корректируя нашу работу.
К полуночи основная конструкция была готова. Оставалось нанести финальные усиливающие руны. Но это уже завтрашняя работа — все мы валились с ног от усталости.
— Хорошая работа, — похвалил я, оглядывая плоды нашего труда. — Надеюсь, завтра сможем провести первую плавку.
Расходясь по домам, мы были измождены, но довольны. Ещё один шаг к обеспечению острога оружием из Сумеречной стали был сделан.
Утром, вернувшись в мастерскую Зарецких, я приступил к самой деликатной части процесса. Положив рубины на ладонь, я сосредоточился на их кристаллической структуре. Корунд откликался иначе, чем обычные минералы — его упорядоченная решётка сопротивлялась изменениям.
Это не металл, для которого вполне естественно принимать новую форму. Это древний камень с собственной волей.
Медленно, атом за атомом, я начал растягивать структуру рубинов. Камни нагрелись, засветились изнутри глубоким красным светом. Кристаллическая решётка нехотя поддавалась, расползаясь тонким слоем. Я направлял этот поток на внешнюю поверхность кварцевого тигля, следя за равномерностью покрытия.