Пробившись через первую волну монстров, мы ворвались в дом через разбитые двери. Внутри царил хаос. Мраморный пол был усеян телами Бездушных — десятки, если не сотни трупов. Воздух пропитался запахом крови, пороха и той особенной вони, что исходит от мёртвых тварей.
На верху широкой лестницы, ведущей на второй этаж, кипел ожесточённый бой. Защитники выстроились полукругом, отчаянно сдерживая натиск Стриг. Я сразу узнал Илью — молодой граф сражался с яростью загнанного в угол зверя, его светлая рубашка пропиталась кровью из многочисленных ран. Рядом с ним стояла Елизавета в изодранном платье, из последних сил поддерживая защитный барьер из чистой энергии.
Чуть левее я увидел Викторию Горчакову — дочь графа методично расстреливала наступающих из револьвера, а когда патроны кончались, переходила на боевую магию. Её отец, Константин Ольгердович, орудовал шашкой и магией с мастерством опытного воина. Вокруг них сгрудились уцелевшие охранники и слуги — человек десять, не больше.
— Держитесь! — заорал я, активируя Металлический вихрь.
Все металлические предметы в холле — канделябры, рамы картин, даже дверные ручки — сорвались с мест и закружились смертоносным торнадо. Стриги, наступавшие на защитников, были буквально изрешечены летящими лезвиями. На это ушли остатки моей энергии.
— Прохор! — Елизавета обернулась, и в её глазах мелькнула надежда. — Вы успели!
Мы врезались в оставшихся тварей с тыла. Черкасский выжег двух Стриг, Вельский раздавил третью каменной глыбой. Автоматные очереди добили тех, кто пытался бежать.
За несколько минут мы зачистили холл. Защитники опустили оружие, тяжело дыша. Илья прислонился к перилам, из глубокой рваной раны на его плече сочилась кровь.
— Спасибо, — выдохнул он. — Мы уже думали…
Договорить он не успел. Елизавета вдруг вскрикнула и бросилась к задней двери.
— Папа! Папа всё ещё там!
— Стой! — крикнул я, но девушка уже выбежала во двор.
— Безбородко, Гаврила — за ней! — приказал я, сам устремляясь следом.
Задний двор встретил нас жуткой картиной. У разбитого фонтана на коленях сидела Елизавета, прижимая к себе голову неподвижного мужчины. Граф Николай Константинович Бутурлин лежал на спине в луже собственной крови. Его грудь была проломлена чудовищным ударом, глаза остекленели, устремившись в пустое небо.
Рядом медленно растворялось тело Жнеца — трёхметровой твари с мерцающим провалом вместо лица. Из его груди торчала рукоять сабли графа, а на земле валялся вырубленный кристалл, покрытый ледяной коркой.
— Папочка… папочка, не оставляй нас… — Елизавета гладила седые волосы отца, её плечи сотрясались от рыданий.
Я опустился на колено рядом, проверяя пульс. Бесполезно. Граф был мёртв уже несколько минут.
— Лиза… — начал я мягко.
— Это всё из-за мамы! — выкрикнула она сквозь слёзы. — Жнец… он ударил магией по восточной стене… Мама была там, в музыкальной комнате… Она… она даже не успела закричать…
Девушка задохнулась от рыданий, крепче прижимая к себе безжизненное тело.
— Папа… он словно обезумел. Схватил саблю и… и просто побежал на это чудовище. Мы кричали, пытались остановить, но он… Он кричал имя мамы и просто бежал…
Теперь я понял. Потеряв жену, граф Бутурлин бросился в самоубийственную атаку. Он сумел убить Жнеца — впечатляющее достижение даже для сильного мага, но…
— Это случилось сразу после нашего разговора, — всхлипнула Елизавета. — Минут десять спустя, не больше… Вы всё равно не успели бы, даже если бы…
Она не договорила, но я понял. Даже если бы я полетел сюда на крыльях, не успел бы предотвратить трагедию. Эта мысль не принесла утешения.
Старая, почти забытая боль шевельнулась где-то под рёбрами. Та самая, что преследовала меня столетия назад после каждой проигранной битвы, после каждого павшего соратника. Граф Бутурлин погиб, защищая свой дом. Как и сотни моих воинов в прошлой жизни. Как защитники Угрюма совсем недавно.
«Больше никогда», — клялся я тогда. Глупец. Словно клятвы могут остановить смерть.
Взгляд скользнул по растворяющемуся телу Жнеца. По крайней мере, граф забрал тварь с собой. Не каждому дано умереть с мечом в руках, глядя врагу в лицо. В этом было хоть какое-то утешение — холодное, как сталь клинка в его мёртвой руке.
Сзади послышались торопливые шаги. Илья замер на пороге, увидев сестру и отца. Секунду он стоял неподвижно, затем медленно подошёл и опустился рядом с Елизаветой.